– Странно… Запах бразильской… Ткань твердая, плотная… Сладкий вкус…
Он шарил вокруг ствола по земле.
– Стручки плоские, продолговатые, губчатые и четырехгранные. Да… Из бразильских лесов… в стране Мои…
Пьер, наконец, обратил внимание на его волнение.
– Что там у вас?
– Я сделал поразительное открытие. Здесь, в Индокитае, растет дерево резко типичное для флоры Бразилии. Согласитесь, что есть от чего придти в волнение.
Пьер не разделил ученого энтузиазма своего спутника.
– Действительно странно, – произнес он равнодушно.
В томительном молчании они ждали рассвета, тщетно пытаясь рассмотреть что-либо в окутывающем их тумане.
Тишина ночи была нарушена только перед самым утром – каким-то резким криком, повторившимся два раза и похожим на ужасный, полный отчаяния вопль человека. Но затем опять наступила тишина.
– Вы слышали? – спросил Пьер.
– Да. Мне показалось, что это человеческий голос.
– Похоже.
Они прислушались, стараясь некоторое время не двигаться с места. Но странные звуки больше не повторились.
Туман, наконец, начал подниматься. Перед ними вырисовывалось озеро с топкими, заросшими травой берегами. Потом прояснилось и самое дно пропасти.
Люрсак и священник жадно впились глазами в открывающуюся картину.
Они находились в начале леса, тянущегося далеко направо. Прямо перед ними расстилалось озеро с совершенно неподвижной поверхностью, а налево от него, километров на десять, тянулась равнина, покрытая зарослями, переходящими опять в лес.
Хорошо была видна и противоположная сторона пропасти. До нее от берега озера с той стороны было приблизительно метров двести. На ней зияли темными пятнами гроты, в которых, по-видимому, ночью и были огни. Люрсак насчитал семь отверстий гротов.
С пылающим взглядом священник возбужденно бросал отрывистые фразы:
– Гнейс. Нетронутый кусок вулканической цепи. Сброс Гондваны. Слоны с гривами. Бразильское дерево… все одно к одному…
Люрсак говорил ему в это время:
– Мы пройдем лесом, обойдем озеро кругом, попытаемся незаметно пробраться к пещерам и там где-нибудь спрячемся.
Священник машинально отвечал:
– Да, да, правильно, – но он не слушал и был занят своими мыслями.
Они зашли поглубже в лес, боясь, что на опушке будут слишком заметны. Чем дальше продвигались они вперед, тем яснее становилась перемена в характере растительности; обычные для страны Мои деревья попадались все реже и реже.
Отец Равен казался опьяненным. Он с непрерывно возраставшим возбуждением называл встречавшиеся деревья.
– Вот, посмотрите туда. Колоссальная глыба, может, метров пятьдесят в обхвате. Знаете, что это? Баобаб! Дерево, растущее в Судане и Конго, тысячелетнее дерево, которому нужно от шести до десяти тысяч лет, чтобы достигнуть полного развития. А посмотрите направо: гигант, Мамонтове дерево, секвойя гигантская, встречается лишь в Калифорнии. Ему тоже не меньше четырехпяти тысяч лет. И еще вон видите дерево, похожее на пальму с листьями кверху? Это с Канарских островов – драконово дерево; оно больше, чем прославленный экземпляр в Оротаве, а тому около девяти тысяч лет. А вот это дерево из Австралии!..
Взяв Пьера за руку, он тащил его то к одному, то к другому дереву. Возбуждение, казалось, спутало все его мысли, и фразы вылетали, перебивая одна другую.
– Ну, что вы скажете? Поразительно! В яме, в центре Индокитая, собраны и не ископаемые, а живые, – понимаете, живые – виды растений из Бразилии, Африки, Австралии. Как сорок или пятьдесят тысяч лет тому назад, как тогда, когда еще существовал великий экваториальный материк Гондвана с его бразильско-африканским плоскогорьем, когда были объединены Центральная Америка, Африка, Индия, Аравия, Индокитай и Австралия. Таково единственное объяснение, я предчувствовал это.
Он несколько раз топнул ногой о землю.
– Теперь все стало ясно. Ослепительно ясно. Как ни фантастично, но вот эта самая почва – та, на которой в древние геологические времена зарождалась жизнь на Земле. Мы наблюдаем картину первых времен мира. Мы живем в прошлом. Странный провал в прошедшее обнажил перед нами первые строки бытия и сотворения мира. Почва была сброшена вулканическими колебаниями. Горизонтальная трещина, по-видимому, предохранила это место от дальнейших изменений. По всему миру время вело свою неустанную работу, срывая горы, разделяя континенты, осушая моря, а эта щель каким-то таинственным образом избегла его влияния.
– Идемте отсюда, отец Равен, – уговаривал Пьер, не уверенный в здравом уме миссионера. – Идемте! Мы и так едва ли успеем к ночи добраться до пещер.
По пути они сделали короткую остановку, присели отдохнуть и подкрепились захваченными с собой сухарями. После долгого молчания Пьер спросил:
– Уверены ли вы во всем, что говорили?
– А вы же сами хорошо видели.
И так как Пьер собирался что-то возразить, отец Равен предупредил его мысль:
– Знаю, знаю. Вы думаете, что кто-нибудь мог посадить их или семена случайно попали сюда. Так ведь? Я сам так думал, когда стоял около бразильского дерева. В отношении некоторых видов это вещь возможная. Ну а в отношении остальных, например, баобаба или драконова дерева?.. Кому могла взбрести в голову мысль устроить здесь ботанический сад с растительностью всех пяти частей света. Нет, это – земля Гондваны, и мы с вами на древней почве вторичного периода. И я отчетливо представляю себе животный мир, обитавший в этих местах: чудовищные пресмыкающиеся, фантастические птицы, громадные млекопитающие, весь муравейник палеонтологических исчезнувших существ.
Он усмехнулся.
– «Исчезнувших»? Зачем я так говорю?.. А стадо, которое ночью шло на водопой? Нгур говорил «слоны с гривой до колен» – то есть, иными словами, мамонты.
Люрсак не выдержал.
– Живые мамонты? Вы с ума сошли.
– Точно так говорил я и сам себе, когда в первый раз зародилось у меня это предположение. Я не хотел верить, думал, что существует неизвестная науке порода слонов. Но затем новые факты, сцепляясь одни с другими, натолкнули меня на новые мысли.
– Новые мысли?.. Какие же?
– Милый Люрсак, не сердитесь на меня. Два раза вы меня спрашивали об этом, и два раза я говорил вам, что «надо подождать». Сейчас третий раз и последний. Я не хочу говорить вам, пока не укреплюсь в своем мнении окончательно. Потерпите еще несколько часов. Кстати, мы уже подходим к пещерам, и нам надо осмотреться и обдумать, что предпринять в дальнейшем.
Сначала они шли по лесу параллельно берегу озера, делая крюк, чтобы его обогнуть, и, вместе с тем, описывая дугу вдоль стен провала. Постепенно деревья становились реже, ниже и уступали свое место кустарнику. Пробираясь сквозь него, Люрсак и Равен вышли к озеру. Перед ними открылся тот же вид, что они видели утром при спуске, но с противоположной стороны и под другим углом. Между ними и каменной стеной с пещерами лежал заросший травой луг. Обернувшись назад, Пьер бросил взгляд на опушку леса, с которой они несколько часов тому назад начали свое путешествие по дну долины. Он отыскал глазами место стены, по которой они спустились. Люрсак взглянул туда, и глухой стон ужаса вырвался из его груди.
