Прокурор же настаивал на том, что главная задача суда — выявление характера преступления, а не обнаружение давних обстоятельств, оказавшихся его причиной.
В день вынесения приговора Кику по-прежнему бросал вокруг себя тревожные взгляды. По обвинению в незаконном владении оружием, угрозах, повреждении имущества и непреднамеренном убийстве его приговорили к пяти годам тюрьмы. Присутствовавшие остались довольны. Господин Д. пожал руку адвокату. Прокурор застенчиво улыбался, показывая тем самым, какая сложная задача стояла перед ним. Хаси обнял Нива и, поглаживая ее по волосам, прошептал:
— Уверен, что года через три его выпустят. Тогда мы сможем жить все вместе.
Охранник взял Кику за руку и повел из зала. При виде происходящего у Анэмонэ перехватило дыхание. Сначала она подумала, что причиной всему духота. Она попыталась было откашляться, чтобы избавиться от неприятного ощущения в горле, открыла рот, но вместо этого вдруг, брызгая слюной, завопила:
— Кику! — Перегнувшись через ограждение она размахивала своим белым беретом. — Ты забыл про датуру! Вспомни датуру! Не допускай, чтобы с тобой такое сделали!
Выходившие из зала оборачивались, чтобы посмотреть на Анэмонэ, похожую на куклу в белоснежном костюме и высоких сапогах, с розой на груди; короткие завитые волосы прилипли к ее голове и только их напомаженные кончики поблескивали. Кику медленно обернулся. Услышав слово «датура», он вздрогнул.
— Кику, еще ничего не кончено!
Он улыбнулся Анэмонэ и впервые за время суда распрямил спину. Охранник подтолкнул его, и Кику, похожий на побитого кота, скрылся в дверном проеме. На нем был все тот же черный костюм, что и в рождественскую ночь, но пуговицы оборваны, локти и колени лоснятся, рукава в дырах, там и сям свисали нитки. Как только Кику исчез, Анэмонэ направилась к выходу, не обращая внимания на удивленные взгляды толпы. У нее за спиной послышался голос Хаси:
— Бедный Кику, ну и досталось ему!
При выходе из зала Анэмонэ обернулась и, по очереди осмотрев присутствующих, остановила взгляд на впалых щеках Нива.
— Придет время — и я всех вас отдам на съедение крокодилу! — прокричала она.
Вечером Анэмонэ достала рождественский подарок от Кику — книгу «Все про омлеты». Рецепт омлета с рисом на сто восемьдесят второй странице Кику обвел красным карандашом. Анэмонэ купила за один раз двадцать десятков яиц и принялась готовить омлеты. Она покидала дом только для того, чтобы купить отсутствующие ингредиенты, а все остальное время с утра до поздней ночи занималась приготовлением. Вся комната была заполнена омлетами. Не считая кровати, все было заставлено жареными яйцами, кетчупом и отварным рисом. Окинув взглядом это странное зрелище, Анэмонэ хихикнула, а потом, сотрясаясь всем телом, разрыдалась.
Перестав плакать, Анэмонэ схватила ближайшую тарелку с омлетом и швырнула ее в прикрепленную к стене карту островов Караги. Осколки тарелки с грохотом разлетелись, в ее памяти всплыло вдруг обнаженное тело Кику. Казалось, его мышцы покрыты тонкой бумагой. Неужели она никогда больше не коснется его? Анэмонэ задрожала от ярости, готовая вот-вот снова разрыдаться. Она подумала, что сойдет с ума, ведь у нее не осталось больше ни слезинки. Она сняла трусики и засунула палец во влагалище, как это делал с ней Кику. Палец был ледяным, и ее ягодицы покрылись гусиной кожей. Анэмонэ так глубоко погрузила палец с острым ногтем, что дрожь наконец-то прекратилась. Она почувствовала, что внутри нее становится влажно. Тогда, стащив с ноги нейлоновый гольф, она запихнула его во влагалище и принялась осторожно им двигать, пытаясь представить себе член Кику. Прислушиваясь к хлюпанью внутри себя, она думала о возбужденном члене Кику, напоминавшем стебель вареной спаржи. Но это не помогало. В голове всплывали либо настоящие стебли спаржи, либо член отца, который тот как-то показал ей, когда они вместе принимали ванну. Она попыталась представить раздевающегося Кику, густые волосы на его груди, глубокие складки вокруг пупка, широкий шрам на боку, мозоли от спортивной обуви на подошвах… Снова поглаживая себя между бедер, она вдруг поняла, что совершенно забыла его лицо, и с криком вскочила с кровати. С гольфом во влагалище, она пробежала через комнату по залитому кетчупом рису, схватила с полки фотографию Кику в рамке, полминуты вглядывалась в нее, а потом приняла решение отправиться туда, где он сейчас находится.
На следующий день она продала квартиру и все остальное, от драгоценностей до теннисных ракеток, а вырученные деньги — более двухсот миллионов йен — разместила в семи разных банках. Солгав родителям, что улетает в Лондон, она позвонила в рекламное агентство, сообщила, что разрывает контракт, до истечения которого оставалось четыре месяца, и предложила в качестве компенсации зачесть их полугодовую задолженность за прошлый год. В агентстве с ее предложением согласились. Упаковав багаж, она доела последние омлеты. Освободила багажник машины, чтобы поместить туда крокодила, которого после некоторых колебаний решила взять с собой. В обыкновенной ванне, где крокодил лежал изогнувшись, он чувствовал себя неуютно. «Придется потерпеть, Гариба! Проведешь так десять часов, но все это ради того, чтобы увидеть Кику. Ты ведь тоже этого хочешь, правда?» Анэмонэ запихнула в чемодан самую необходимую одежду и два акваланга и в три часа утра выехала на своем «форде бронко».
Она направилась по автостраде Тохоку на север. Ей предстояло переправиться через узкий пролив к желанной цели — портовому городу Хакодатэ.
На ногах у нее были китайские тапочки, отороченные красным атласом, по которому золотыми нитями были вышиты цветы капусты. Анэмонэ изо всех сил жала на педаль, «бронко» несся со скоростью триста километров в час. Она насвистывала какую-то песенку, и у нее совершенно не было ощущения, что она удаляется от Токио. Свет из окон поблескивал на ее рубашке.
Анэмонэ терпеть не могла путешествий. До сих пор она выезжала только однажды на четырехдневную экскурсию с классом в Киото. В первый же вечер в гостинице она съела втрое больше обычного и всю ночь провела в разговорах с приятельницами. Потом три дня продремала в автобусе. Они посетили множество древних храмов и дзэнских садов, но она ровным счетом ничего не запомнила. Помнила только, как ее укачивало и как шум мотора иногда заставлял проснуться. Когда она открывала глаза, за окном мелькали все новые и новые пейзажи. Смеркалось, вдали стали загораться фонари. Анэмонэ страшно не понравилось путешествие, состоявшее в перемещении из одного места в другое.
Она продолжала жать на педаль газа, наблюдая, как фары ненадолго вырывают из темноты отдельные участки, после чего те с ужасающей скоростью исчезают. Серые изгибы дороги постепенно начали светлеть: близился рассвет. Анэмонэ решила, что пора заправиться и перекусить, и остановилась на автостоянке. Из холодильника на соседнем сиденье она достала кусок конины, завтрак Гарибы, и, убедившись, что в багажнике все в порядке, бросила крокодилу мясо и направилась в ресторан. Ее короткие волосы с обесцвеченными концами, серебристая меховая куртка, черные кожаные бриджи и китайские тапочки привлекли к себе внимание посетителей, в основном водителей-дальнобойщиков. Она заказала рис с карри и суп-мисо с улитками, после чего направилась в туалет, чтобы немного освежиться. Когда она встала из-за столика, все присутствующие подняли глаза от мисок с рисом и проводили ее покачивающиеся худенькие бедра.
