Снизу донесся крик. Дикий, отчаянный, полный ужаса. На секунду показалось, что я услышала голос мамы. А потом я снова закашлялась. Запах гари бил наотмашь, рождая внутри волну паники. Он давил, ввинчивался в сознание, рождая самые худшие предчувствия.
Я слетела с постели, в одной футболке выбежала из комнаты и помчалась к лестнице.
– Мама? – крикнула я, не до конца понимая: сон это или уже явь.
И выскочила из коридора на лестницу.
То, что творилось внизу, не могло быть реальностью: гостиная горела. Языки пламени танцевали на ковре, занавесках, целовали обивку дивана.
А посреди буйства огня стояло умертвие. Та блондинка из моего сна, последняя жена Стива, что на фото была в идиотской шапке. Вот только сейчас там, где у людей бьется сердце, у нее зияла рана.
Меня затошнило. Хотелось закричать, но горло словно сдавила невидимая рука.
Я шарахнулась, ударившись спиной о стену.
Водянистые, подернутые пеленой глаза блондинки не мигая уставились на меня. Она двинулась к лестнице и начала подниматься. Шаг, второй… Ноги не касались ступенек, она словно скользила над ними, приближаясь уверенно, неотвратимо. Моя смерть, что оставляла за собой черный след из гари и пепла.
Мои ступни вросли в пол, я не могла пошевелиться. И вдруг снизу раздался властный и сильный голос:
– Магдалин…
Стив стоял в белом длинном балахоне с опущенным капюшоном. Вокруг него танцевало дикое пламя, кидая отблески на абсолютно седую шевелюру отчима.
Блондинка будто не слышала. Она была уже так близко, что я всей кожей чувствовала могильный холод.
– Мэг…– тихо позвал он. Даже не знала, что его голос может быть таким мягким, ласковым.
Моя смерть дернулась, застыв на миг.
Я тут же очнулась и, резко развернувшись, припустила обратно в коридор. В свою комнату, которая казалась мне сейчас единственным спасением.
В спину ударил душераздирающий крик. Я уже больше не сомневалась: кричала мама. Моя мама…
Я замерла. Хотелось спрятаться в своей комнате, накрыться одеялом и поверить. Очень сильно поверить, что это сон. А потом очнуться в постели. Пусть в холодном поту, пусть с бешено колотящимся сердцем, но…
Я все же развернулась и побежала обратно. Потому что там была она. Мама. Мамочка…
Криков больше не было. Только треск пламени, только удушающий дым и… тьма, что окутала две смутные фигуры. Они исчезли. Все исчезло. Осталось только пламя. Что-то рухнуло, бок пронзила боль. Последней связной мыслью было: Меган, Магдалин, Маргарет… их всех при желании можно сократить до Мэг.
***
Над головой ярко светила лампа, покачивался потолок, плавали чьи-то размытые лица и неясные синеватые пятна. Где я? Я мертвая или живая? И запах… Тот особенный запах… Так пахнет только в больницах…
Метались мысли, образы, чувства… Мои, чужие – не разобрать. Сталкивались и яростно бились, разрывая голову на части.
Больно… Как больно…Все закружилось и погрузилось в темноту.
В следующий раз я очнулась от приглушенного стука. В широкие окна лезло осеннее желтое солнце, покачивалась голая ветка, изредка задевая стекло. Тук… Тук…
– Где я? – сипло пробормотала я, не особо надеясь на ответ. – Что с мамой?
– В больнице, – раздался сбоку ласковый женский голос.
Я повернула голову. Голубая форма с белым кантом по воротничку, улыбчивое личико. Медсестра…
Живая… Я все же живая…
Господи, как хорошо, как чудесно жить. Просто жить.
Лишь столкнувшись со смертью, начинаешь понимать это…
– … С вашими родителями все в порядке, за них не беспокойтесь! – между тем продолжала медсестра. – В пожаре никто не пострадал, ваш отчим вынес вас на руках, настоящий герой! Они с мамой сейчас ждут в коридоре. Но сначала я позову доктора!
Она улыбнулась и исчезла.
Я с наслаждением потянулась, как-то особенно остро ощущая все тело, каждый мускул, каждую клеточку. Правда в голове шумит, и мысли путаются. Но это пройдет. Наверное…
Потом меня осмотрел доктор.
– Вы счастливица, – удовлетворенно сказал он, закончив крутить меня и рассматривать со всех сторон. – Получить лишь пару легких ожогов и выжить, несмотря на отравление газом. Ваш отчим вытащил вас на руках из пожара…
– Кэт! – раздался голос матери от двери, перебив доктора. – Кэт!
Она, смеясь и плача одновременно, промчалась через палату, упала на стул и схватила меня за руки.
– Кэт! Ты нас так напугала! Зачем ты заперлась на замок?! Мы кричали, стучались, но ты не отзывалась. Если бы Стив не выломал дверь, ты бы погибла! – она посмотрела на Стива влюбленным взглядом и потерлась щекой о его руку, лежащую у нее на плече. – Он вынес тебя из огня!
Да-да, припоминаю. Мне об этом уже сто раз успели сказать. Он – настоящий герой и все такое. Еще раз услышу – точно стошнит.
– Спасибо, Стив…– опустив глаза, скромно пробормотала я.
– Доктор, у нее точно не будет шрамов на теле? – спросил Стив у не успевшего исчезнуть врача. – Кожа не пострадала?
– Кожа не пострадала, – устало ответил тот, – Ожоги сойдут без следа.
Далась ему моя кожа. Словно сам ее носить собирается.
– Кэт, у меня отличные новости, – радостно начала мать.
– Катя, – перебила я. – Ка-тя. Не Кэт, не Кэтрин, а Катя. С сегодняшнего дня отзываюсь только на это имя.
– Доктор, что с нею? – ошеломленно обернулась она к врачу. – Посттравматический синдром?
– Скорее подростковый бунт, – буркнул доктор и исчез за дверью.
– Не обижайся, мам, – виновато сказала я. – Дыма надышалась, в голове такая каша…
– Стив согласился оплатить тебе реабилитацию в Швейцарии, – непривычно нежно проворковала мать и снова влюбленно взглянула на Стива. Тот кивнул. – Как только выпишешься отсюда, сразу отвезем тебя туда, в клинику. Представляешь, горы, свежий воздух, грамотные специалисты, а не шарлатан Стоун. Уж они тебе точно помогут…
Три года. Продержаться осталось три года… А Стив оплатит. И не только Швейцарию.
– Спасибо, Стив… – улыбнулась я и посмотрела прямо ему в глаза. Такие светлые, притягательные. И как я раньше этого не замечала? В их глубине в ответ жарко вспыхнуло что-то.
Внутри меня что-то менялось. Проступало, как очертания корабля, приближающегося в пелене тумана.
– Маргарет, пойдем, – пробурчал Стив, поднимая мать и разворачивая к двери, – Кэт… Катя только недавно пришла в себя, доктор сказал, что ей не стоит переутомляться…
Да, мне нельзя переутомляться. Мне нужно остаться одной и сполна насладиться тем, что снова могу дышать… Ощущать…. Чувствовать… Боже, как это восхитительно!
