Не прошло и минуты, как мама влетела в мою комнату. Без стука. Жутко злая.
– Катерина Сергеевна! Как это понимать?
От возмущения она не заметила, как перешла на русский. И из холодной английской ледышки вновь стала прежней мамой. Надо же. Может, стоит почаще ее сердить?
– Зачем ты разбила мои любимые духи?! – она не кричала, но так выразительно смотрела на меня, что моментально стало ясно: мама не просто злая. Она в крайней степени гнева. – Мне их Стив неделю назад подарил! Это же «Жан Пату», а ты…
– Я не нарочно. Они стояли на краю, и я нечаянно их столкнула…
Мама больше ничего не сказала. Развернулась и, хлопнув дверью, яростно застучала каблучками по лестнице.
Я пожала плечами, переоделась в чистые джинсовые шорты и футболку и включила ноут. Подумаешь, не поразмазываю по тарелке очередной английский кулинарный шедевр.
Впрочем, голодом меня морить не стали.
– Кэт! Завтракать! – раздалось снизу спустя полчаса.
За столом мама вела себя, словно ничего не произошло. Улыбаясь, намазывала тосты и подсовывала Стиву. Тот хрустел ими, прихлебывал чай и читал газету, шурша страницами. Совсем как в доисторические времена, будто планшета нет. Странно, но мне нравилась эта его привычка, нравился запах типографской краски, что смешивался с ароматом чая и клубничного джема. Было в этом что-то уютное, домашнее, утреннее… Так бы вот подперла щеку рукой и смотрела, смотрела… Словно что-то почувствовав, Стив бросил на меня быстрый взгляд поверх газеты, застукав за подсматриванием. Непонятный взгляд, острый, цепкий, внимательный. Я уткнулась в чашку и до конца завтрака больше не поднимала глаз.
– Кэт! Я и Стив едем в гольф-клуб, – сказала мама своим особым голосом, которым она обычно отчитывала меня. – Мы хотели взять тебя с собой, но… Учитывая случившееся, ты остаешься дома.
Я с облегчением выдохнула. Такое наказание было лучше многих подарков. Махать клюшкой и разговаривать при этом с кем бы то ни было мне совершенно не хотелось.
– Хорошо, мама, – я поспешно опустила глаза, чтобы никак не выдать радости, –Можно мне подняться к себе?
– Иди, – разрешила мама.
И я умчалась наверх. Отъезда Стива и мамы ждала, сидя на кровати. Навалилась усталость, дико хотелось спать. Но уснуть мешал страх. В результате я очутилась в каком-то полубреду, из которого выбраться не было сил.
Мне чудилось, словно время взбесилось, словно оно повернуло вспять. Я видела, как на потолке исчезает слой краски, будто его смывают лёгкими движениями кисти, и проступает темное, отмытое дерево. Оно моментально сереет под слоем пыли, и… начинает светлеть, будто молодея. Потом над моей головой вмиг оказывается чистое небо. А затем – обгорелые балки, на которых внезапно вспыхивает пламя, ползет по этим балкам назад, оставляя после себя темное пыльное дерево, и гаснет. И вот уже снова крыша и начинающий светлеть брус. И так по кругу, по кругу, быстрее и быстрее…
На улице, как ненормальный, заорал клаксон. Я вздрогнула и очнулась. Оказалось, все это время я лежала с открытыми глазами. Села на кровати, вяло помотала головой, в которой не было ни одной мысли. Взгляд упал на блокнот, в котором я вела дневник моих кошмаров. Да-а-а… Или мой навязчивый сон доконает меня или я его. Нет уж, лучше я! Губы упрямо сжались в линию, откуда-то взялись силы. Я встала, с хрустом потянулась. Отчего-то дико хотелось есть. Я взглянула на часы. Ого, уже давно перевалило за полдень. Сбежала вниз, порылась в холодильнике и на скорую руку соорудила бутерброд. Жуя его и запивая холодным чаем, я думала, как докопаться до правды. Пожалуй, стоит воспользоваться отсутствием Стива и мамы и хорошенько осмотреть дом. Раз именно в нем мне снятся кошмары, значит, есть какая-то тайна, которую мне следует прояснить.
Покончив с бутербродом, я решила начать не с гостиной и не со спальни мамы и отчима. Нет. Вряд ли Стив стал бы хранить что-то на виду. Лишние вопросы ему ни к чему… К тому же с первого дня нашего появления в его доме лишь в одну комнату нам обеим было строго запрещено заходить. В кабинет. Правда, был еще подвал… Но спускаться туда мне не хотелось. Во-первых, там лампочка перегорела, а новую отчим все никак не мог вкрутить. Во-вторых, лестница в подвал была старая и без половины ступенек, и без света можно было запросто свернуть себе шею. И потом, вдруг там мыши? Нет, подвал оставлю напоследок.
Я переступила порог кабинета и внутренне сжалась, словно вошла в логово зверя. Ладони вспотели, живот свело, а во рту мгновенно пересохло. И вроде с чего бы? Передо мной была обычная небольшая комната. Стеллаж с книгами. Стол, на котором лежал ноутбук и папки с бумагами. Плотные шторы, наполовину скрывавшие широкое окно. Аквариум, в котором неспешно плавала здоровенная красная рыбина с выпученными глазами. Ничего особенного, однако трясло так, что зубы стучали.
Не зная с чего начать, неуверенно взяла одну папку, другую. Пролистала. Какого-то мистера Орса обвиняли в утаивании налогов. Некая миссис Альтрумен судилась со своим работодателем… Ясно, текущие адвокатские дела отчима. Перебрав все папки, узнала, кого покусала собака, кто с кем разводился, кто кому что завещал.
Заглянула в стол. Те же папки с юридической ерундой. Все не то… Перебрала несколько полок книг на стеллаже, перетряхнув каждую. Ни в них, ни за ними ничего тайного. Солнце уже начало клониться к закату, когда я рассеянно провела пальцем по корешкам томов, стоявших чуть выше моей головы. Рука машинально скользила по глянцу, когда очередной корешок неожиданно кольнул холодом.
Я задрала голову, чтобы увидеть его. И почему раньше он не привлек моего внимания? Обложка была сделана явно из кожи. Формат – не то что у современных книг, что больше походят на ежедневники. Что же это такое? Толстый, солидный том даже на полке смотрелся внушительно. Я с трудом вытащила его, едва не уронив. Тяжелый… Уселась прямо на пол и нетерпеливо распахнула. Том раскрылся посередине и я ахнула. Это оказался старинный семейный альбом.
Плотные негнущиеся листы с бумажными рамками, в которые были вставлены черно-белые фотографии. И между плотными листами – тонюсенькие, вроде прокладок. Чтобы фотографии не слипались между собой. Где-то в памяти всплыло название – калька.
От альбома пахло стариной. Не нафталином, не пылью, а именно временем. А еще холодом. Я начала хаотично перелистывать страницы. Некоторые из них были пусты. С других на меня смотрел отчим. Но вот что странно. Даже на черно-белых снимках он уже выглядел немолодым.
Сколько же ему тогда лет? Ведь когда моя мама ходила в садик уже вовсю снимали на цветную пленку… В памяти всплыли фото, на которых мама сидела в первом ряду детсадовской группы во фланелевом халатике и в колготках, что вечно сползали и собирались гармошкой у щиколоток… Это было жутко давно. Но выходит, что Стив уже тогда был далеко не юношей.
Пожалуй, ползая по альбому туда-сюда, ничего не пойму. Лучше начать с последних снимков. Я перелистнула несколько страниц и уставилась на цветное фото. Темно-каштановое каре, сияющие синие глаза, счастливая улыбка. Какая же она красавица, моя мама. Справа от нее стоял Стив, а слева я. Помню, как я не хотела фотографироваться, но отчим настоял: «Хочу всей семьей!» И мама живо втащила меня в кадр, прошептав, чтоб я не смела капризничать и портить ей свадьбу. Свадьбу я не испортила, а вот фотографию очень даже. Эти черные волосы, унылое бледное лицо, большой рот. Фу. Так и зачесались руки отрезать себя оттуда. Я сердито открыла предыдущую страницу. Стив на фоне Кремля, Стив в каких-то горах, Стив на фоне своего дома. Следующая страница, опять цветное фото. Стив и красавица в белом платье. Волосы забраны под странную шапочку, украшенную перьями и сверкающими стразами. Ну и наряд. Свадьба, что ли? Я вытащила фотографию, перевернула и прочитала: «23 мая 1998 года». Девяносто восьмой? Да отчим совсем не изменился с тех пор! И дата… Что-то царапнуло по краю сознания и пропало. Я лихорадочно стала искать фото Стива, чтобы вычислить хоть примерно его возраст. Еще пара листов и последняя цветная фотография. Снова свадьба. Вглядевшись в невесту, я вздрогнула. Рыжая девушка из моего кошмара! Привычно выдернув фотографию, на обороте увидела надпись: «16 июля 1980 года». Восьмидесятый… Девяносто восьмой… Это же даты пожаров! И каждый раз дом горел примерно через месяц после свадьбы. Огнеопасная, однако, у Стива привычка жениться.
