Глава XIV.
Последние годы благодетельницы государства
(1606–1615)
Жизнь королевы Маргариты вошла в новую и последнюю стадию. Эта женщина пятидесяти трех лет, колоритный персонаж, которую памфлетисты скоро назовут «старой набеленной святошей», отныне стала неотъемлемой частью парижского пейзажа, и внимание к ней привлекали то ее милосердные акции, то ее любовь к дофину, то пристрастие к набожности, равно как и к галантности, то неизменное кокетство и жизнь на широкую ногу. Но она была еще и подругой королевской семьи, нерушимой опорой Бурбонов, дамой, которой знать наносила визиты и устраивала пышные приемы, к которой обращались, чтобы встретить иностранных послов. Наконец, она была средоточием своего двора, который выглядит первым прециозным салоном XVII в. И станет одним из главных очагов малербианского спора.
Для ее нового образа жизни была прежде всего характерна высокая активность в сфере, где до нее прославились все ее предки, в частности Екатерина, — в архитектуре. Этой страсти Маргарита давала выход в обоих новых жилищах, где отныне будет обитать: в своем новом парижском особняке и в сельском доме в Исси. В сентябре 1606 г., — рассказывает Летуаль, — «чума в жилище королевы Маргариты (от которой умерло два или три ее служащих, причем один жалкой смертью, в бедной лачуге у Фратти Иньоранти) заставила названную даму во вторник шестого числа настоящего месяца удалиться в Исси, в дом Ла Э», недавно купленный ею
[557]. Действительно, во всем парижском регионе свирепствовала чума, не пощадив и двор в Фонтенбло. Маргариту, не поверившую было в опасность, привел в отчаяние масштаб эпидемии. «Мы уже четыре дня кочуем, как татары, — пишет она королю, — постоянно перебираясь с места на место, и я огораживаю свой поезд со всех сторон лентами; думаю, что эту кару я терплю за свое неверие». К концу месяца угроза пошла на убыль, но Маргарита решила остаться в деревне, «пока меня отсюда не прогонит холод»
[558].
Однако Исси был не очень далеко от столицы, королева по разным поводам то и дело возвращалась в нее, прежде всего из благочестивых соображений, и в конце октября, присутствуя на мессе у Августинцев, простудилась. «У меня был очень сильный жар и плеврит с его обычными осложнениями: сильной болью в боку, одышкой и чрезвычайной головной болью», — рассказывает она Генриху, начиная выздоравливать.
Мне выпустили столько крови, — добавляет она с юмором, — что, думаю, когда мне выпадет честь целовать руки Вашему Величеству, Вы примете меня за скелет, а нос у меня сейчас такой же длинный, как у короля моего деда!»
[559]
Впрочем, Маргарита была привязана к этому жилищу, в украшение которого вкладывала много труда и прелести которого немедленно поспели ее протеже. Место было великолепным. С одной стороны открывался вид на холм Исси и на Медон. С другой была видна Сена, где, рифмовал Бутеру, «Сен-Клу являет все обилье/и прелесть виноградных лоз». Главным зданием был «дворец искуснейшей работы», двор которого украшали фонтаны и перед которым был разбит «на редкость правильный цветник»; с другой стороны простирался фруктовый сад, куда можно было спуститься «двумя рядами каменных ступеней»
[560]. Что касается «Маленького Олимпа», второго имения, находившегося почти рядом с первым, то в нем особо хороши были парк, ручьи, тенистые уголки, фруктовый сад, садок с живой рыбой и пруд, обсаженный вязами.
Однако наибольший размах архитектурная деятельность королевы получила в Париже. С июня 1606 г. Маргарита приобрела на левом берегу Сены, напротив Лувра, ряд земель, основная часть которых раньше принадлежала университету и на которых она начала строительные работы. Эта территория представляет собой большой прямоугольник от нынешней улицы Сены до улицы Бельшасс, ограниченный с юга оульваром Сен-Жермен, а с севера — рекой. Маргарита там обосновалась в марте 1607 г. Не затем ли она пожелала покинуть отель де Санс, чтобы выполнить обет, принятый после смерти Сен-Жюльена и упомянутый Летуалем? Это неприятное воспоминание, несомненно, сказалось при принятии решения. Не исключено также, что королева сыграла на этом, чтобы добиться от короля субсидий, необходимых для строительства нового дворца. Действительно, в мае, как пишет хронист: «Его Величество, навестив королеву Маргариту и найдя, что она весьма опечалена болезнью Бажомона, ее фаворита, сказал по выходе ее фрейлинам, чтобы молились всем богам за выздоровление названного Бажомона и что за это он одарит их деньгами или устроит им праздник: "Ведь если он вдруг умрет, клянусь животом всех святых, — сказал он, — мне это обойдется куда дороже, потому что придется покупать совсем новый дом взамен этого, где она не пожелает больше жить"»
[561]. Но более вероятно, что королевой двигало скорей желание обитать в жилище, которое бы принадлежало только ей, напротив Лувра, где когда-то она жила, на большой территории, где она могла полностью проявить свои амбиции строительницы. Масштаб работ, какие она предприняла, здания, какие она строила, сады, какие разбивала, ее театр, ее библиотека показывают, что она в этом не собиралась отставать от знаменитых предков
[562].
Все это, очевидно, стоило очень дорого. С тех пор как Маргарита в сентябре 1607 г. подарила все владения дофину взамен на право пожизненного пользования теми же владениями
[563], она больше не знала трудностей прежних лет. Надо добавить, что в страну вернулся мир, что снова стали поступать доходы и опять воцарилось процветание. Кроме того, король почти без колебаний финансировал старую подругу, пусть даже Сюлли отказывался давать ей всё, что она просила. Впрочем, королева умела находить доводы, зная, что Генрих IV тоже заразился страстью к строительству: «Если бы Ваше Величество увидели мою постройку, уверяю Вас, что Вы не сожалели бы о добре, какое Вам было угодно сделать мне, и сочли бы, что она достойна быть преподнесенной г-ну Дофину, из уважения к которому я использовала лучший материал, чем собиралась поначалу, — писала она летом 1606 г. — Но, хотя она строится из тесаного камня, что обыкновенно требует долгого времени, я все-таки надеюсь, что с Божьей помощью и с помощью Вашего Величества через три недели перекрытия второго этажа и большая лестница будут сложены. Если бы я не знала, что Ваше Величество любит строения и не пренебрежет постройкой, преподносимой г-ну Дофину, я бы не дерзнула заводить с Вами речь об этом…»
[564]
