Нет, не об этом.
Ему нужно успокоить разум. Унять трепещущий дух. Демон-лорд — это не какая-то финтифлюшка из нижних легионов. С таким надо со всем пониманием. Пониманием того, что любая слабина, любая осечка и…
Алекс потер шрамы на груди.
Тогдашняя свиданка с Балтаилом, прибывшим в эту реальность скованным по рукам и ногам законами мироздания, может показаться легкой прогулкой. Здесь речь шла не о воплощении демона, а о полновесной фигуре из бездны. Пусть и плененной. Пусть и ослабленной.
Но демон-лорд…
Это не вторичной порождение. Это один из падших ангелов. Созданий старого хрыча. Ну или откуда они там появились в этой вселенной. Таких нельзя даже убить. Развоплотишь его и, пройдут тысячи лет, но мироздание вновь породит его из своих недр.
Ангелы, как и демоны, по сути — были бессмертны. Просто их перерождения занимали слишком долгое время для смертных, так что те придумали себе байку про артефакты, способные убивать высокоплановых созданий.
Ну да, разумеется.
Раз уж они такие смертные, стали бы их изгонять в недра бездны, а не казнили бы всех на месте. Именно поэтому битва демонов и ангелов бесконечна — просто они не могут умереть.
Так что Алексу требовалось провести их мимо того, кого даже убить нельзя.
— Ты можешь отказаться, — Адель выпрямилась и встала рядом с Думом. — демон нас будет ждать в конце. И это только если ритуал сработает и у нас получится срезать путь и сразу попасть в сокровищницу. Если же нет — придется прорываться…
— Эй, малыш, — Алекс поцеловал её в темечко. — мы ведь уже все обсудили, помнишь? Пушки, расхреначить, всех порешить. Просто теперь в этот список входит еще и демон.
Адель ему благодарно кивнула, после чего они вместе встали в центр ватмана. Сперва ничего не происходило, а затем Алекс ощутил чье-то присутствие. Присутствие кого-то древнего, ослабевшего, но все еще помнящего эпохи своего бескрайнего могущества.
Это присутствие нельзя было назвать разумным. Ведь не может же земля обладать разумом. Но что-то здесь, все же, ощущалось. Что-то обладавшее если не разумом, то… Алекс не мог подобрать нужных слов. Он просто никогда с таким не сталкивался.
И в момент, когда ему показалось, что ничего не получится, и чтобы их не встретило на своем пороге, не пропустит дальше, открылся проход. Сперва в сознании Алекса, а затем и наяву. Они шли по длинному темному коридору, а Дум ощущал немую мольбу чего-то незримого поскорее избавить его от боли чуждой сущности.
Демон жалил эту реальность. Он не должен был в ней существовать. И это причиняло им обои нестерпимую боль.
Что же, может у Алекса и есть несколько карт, которые можно разыграть.
Так он думал до тех пор, пока не увидел его.
Глава 38
Глава 38
Они шагнули сквозь появившуюся перед ними дверь и, оставляя её открытой — связывающей два края реальности, оказались внутри массивной… гробницы? Во всяком случае на сокровищницу это похоже не было. Все какое-то мрачное. Массивное. Будто вытесанное в какой-то скале, но не человеком, а самой природой. Ветрами и снегами.
Здесь было холодно.
Не так, как бывает холодно человеку в цивилизованном городе. А по-настоящему холодно. Этот холод пронимал до самого нутра. Он не заискивающе лизал лицо, чуть покусывая нос и уши. Нет, он проникал глубже. Куда-то в район живота. Он завораживал своей глубиной и опасность. Заставлял искать глазами возможность чем-нибудь согреться. Напоминал животному, внутри тебя, о том, что если не поторопиться, то можно заснуть. А где сон и холод, там и смерть.
Но даже не в холоде дело.
А в том, кто находился в самом центре этой пещеры. Его черные крылья с мигающими искрами в перьях были прибиты к стенам. Пронизаны цепями и подвешенным к столбам. Они порой трепыхались, будто в очередной, привычной попытке сбежать, но потом снова затихали.
Алекс узнал эти тщетные попытки. Узнал в самом себе.
Крылья опускались все ниже, становясь уже и ярче. Пока не превращались в сталь расколотого доспеха, сквозь который медленно сочилась алая субстанция. Не кровь и не плоть. Что-то эфемерное, не принадлежащее этой реальности.
В расколотой броне, с рогатым шлемом, истекая своей сутью, к столбам и стенам был прикован демон. Как долго — Алекс не знал, да и не хотел знать. Он посмотрел вниз — туда, куда вела лестница. Сама пещера по размерам превышала несколько футбольных полей, а демон и столбы… что же — Алекс видел небоскребы меньше, чем этот пленник.
Субстанция же, стекая, омывала кристалл, внутри которого хранилась что-то, зачем они сюда и пришли.
Адель уже собиралась что-то сказать, но Алекс приложил к её устам ладонь и покачал головой. Он жестом попросил её остаться у порога двери, открытой им самой землей, а затем показал на вереницу рун, идущую вдоль всего амфитеатра.
Пока они находились за пределами рун, демон, скорее всего, их даже не видел. Но магия демонов и ангелов… это не то, к чему привыкли люди не то, что могли бы продемонстрировать линзы.
Да, руны защищали их, но скажи Адель хоть слово, и кто знает, что смог бы сделать демон. Пройти по ним так же, как девушка и юноша прошли сюда? Возможно.
Рисковать не стоило.
Адель кивнула и Алекс, проведя пальцами по её щеке, подошел к самой границе. Вздохнув и собравшись с духом, он переступил через руны и начал спускаться по лестнице.
Крылья демона встрепенулись и среди перьев зажглись сотни алых глаз. Демон, что носит броню и чьи крылья видят сотней глаз.
Алекс знал имя этого демона и, проклятье… не был он демном-лордом, а…
— Ты думаешь, что знаешь меня, но как может вспышка среди бескрайних звезд познать вечность моего заточения.
Голос, звучавший в голове Алекса, напоминал одновременно тысячу голосов. Детских и юношеских. Но глубоких и каких-то… механических.
— Агиросион, — произнес Алекс, когда встал напротив “лица” безликого демона. — демон, что ищет скверну в юных душах. Демон, что убивает в младенчестве и юношестве тех, кто принесет тьму в этот мир. Ангел, служивший в легионе стражей праведников, не способный отринуть свою суть возмездия даже после низвержения в пучины бездны.
— Ты думаешь, что знаешь меня… — повторил демон. — но ты не знаешь… маленькая вспышка среди бесконечного потока бытия. Ты не можешь даже увидеть отблеска сути того, что называешь реальностью, но смеешь называть меня по имени? Смеешь испытывать ко мне жалость?
