– Спрячьте получше, там документ.
Презенты мы с мужем несколько дней разбирали. Дошло дело и до скоросшивателя. Мы его открыли и ахнули! Внутри была дарственная на большой участок земли в Подмосковье. Иван Васильевич бросился звонить парню, сказал:
– Егорушка, я не могу принять столь дорогой презент.
Темин в ответ:
– Завтра вечером я улетаю из России, подписал контракт с помощью зарубежного агента, он меня пристроил в три больших проекта. Без вас у меня ничего бы не получилось. Построите дом, будете жить на свежем воздухе. Участок вам понравится, он расположен близко от столицы, но не в деревне. Она рядом. А вы будете жить в лесу! В тишине!
И что было делать? Егор уехал за кордон, а мы стали вроде как помещиками. Съездили в свою вотчину, погуляли. Хорошо, конечно, воздух упоительный, деревня близко, но не так, чтобы рядом. Однако на работу нам оттуда час ехать. И надо дом строить, потом его обставлять, обживать. Сплошные заботы, для нас просто немыслимые. Егор словно услышал наши мысли, позвонил, сказал, что у него все хорошо, и засмеялся:
– Я вас своим подарком напугал. Сколько хлопот вам предстоит! Зная хорошо Ивана Васильевича, полагаю, что он в шоке. Так вот, земля – это капитал. В особенности недалеко от столицы. Вы ее всегда можете продать, участок с каждым годом будет возрастать в цене. Это вам подарок на старость, на случай болезни. Деньги обесцениваются, а сотки дорожают.
И мы на самом деле в трудную минуту, когда супруг заболел, продали участок одному бизнесмену. Не помню уже, чем он занимался, не опишу его внешность. И уж не серчайте, я забыла его имя-отчество.
– Федор Алексеевич Гусев, – подсказала я.
– Возможно, – кивнула Марфа Кирилловна, – он расплатился долларами. Целое состояние спокойно отдал. Приятный такой молодой человек, он спросил у мужа:
– Правда ли, что там рядом находятся руины монастыря, где мертвых воскрешают?
Марфа засмеялась.
– Когда мы с мужем получили подарок от Егора, конечно же, навели справки о местности. А когда приехали, пошли гулять по округе и набрели на развалины. Иван Васильевич – ученый, поэтому он решил выяснить, что за постройка находилась в лесу. Муж прекрасно знал, в каком архиве что искать, поэтому нашел сведения. Выяснилось, что земля до большевистской революции принадлежала дворянам… Память у меня совсем плохая стала, не помню их фамилию. В самом начале двадцатого века последние представители этого рода построили дом. Что случилось дальше? Неизвестно. Как возникла версия, будто там был монастырь? Все вопросы остались без ответов. Иван Васильевич был заинтригован, начал поиски, встречался с историками, краеведами, очень увлекся этой темой. В конце концов он добрался до малоизвестной писательницы Надежды Ворониной, автора романа «Обитель греха». Действие в нем разворачивалось в давние времена. Воронина, кстати, утверждала, что она прямой потомок игумена монастыря, о котором шла речь в ее опусе.
– Простите, я плохо разбираюсь в церковной тематике, – прервала я хозяйку, – но разве тот, кто живет в монастыре, может иметь ребенка?
– «Я – сын монаха, плод греха. Я – нарушение обета. И Богом проклят я за это. К чему ни прикоснусь – труха», – неожиданно продекламировала хозяйка. – Эти стихи, полные боли и горечи, написал когда-то профессор философского факультета МГУ Арсений Чанышев. Его отец нарушил обет, данный Богу, покинул монастырь, женился, стал отцом и вел жизнь мирянина. Не знаю, как сложилась судьба бывшего монаха, а сын его, похоже, сильно страдал. Грехи отцов могут пасть на детей. Ох, простите, я отвлеклась. Какими источниками пользовалась Воронина? Где она черпала информацию? Иван Васильевич сначала ликовал, когда обнаружил упоминание об этом труде. В каталоге Ленинской библиотеки он нашел опус, изучил его и разочаровался. Роман опубликовало в начале шестидесятых годов двадцатого века одно издательство. Я к нему прекрасно относилась за публикацию романа «Камо грядеши» Генрика Сенкевича.
Глава двадцатая
– «Камо грядеши», – улыбнулась я. – В русских переводах он еще именовался «Guo vadis» и «Куда идешь». Этот роман – настоящая машина времени, переносит читателя в Древний Рим.
– Но иногда и у этого прекрасного издательства случались, как говорят студенты Ивана Васильевича, «косяки». Произведение Ворониной – яркий тому пример. Беллетристика самого дурного толка, – вздохнула Марфа. – Автор путалась в датах! В первых четырех главах идут описания ужасов жизни крестьян под крепостным игом, а далее литераторша повествует, как десять иноков из монастыря Святого капеллана, прячась от войск Наполеона в тысяча четыреста тринадцатом году…
Хозяйка схватилась за голову.
– Повторяю еще раз! Тысяча четыреста тринадцатый год. По мнению Ворониной, Бонапарт жил в пятнадцатом веке! Кто тогда в тысяча восемьсот двенадцатом году занял Москву, а затем бежал по Смоленской дороге от войск государя императора Александра Первого?
– Забавно, – усмехнулась я.
– Ужасно! – воскликнула Марфа. – И монастыря Святого капеллана на Руси никогда не было. Капеллан – священник, который совмещает сан с какой-нибудь должностью, как правило, светской. Помню, как муж пришел домой весь красный и бросил на стол ксерокопию сего произведения. Тогда в Ленинке можно было ее заказать.
Прочитай! Волосы встают дыбом! Воронина родилась в тысяча девятьсот семнадцатом году. Во время написания сего опуса она была в расцвете сил. Небось жива до сих пор. Хочу найти эту бабу и…
Марфа Кирилловна прижала руку к груди.
– Муж за всю нашу совместную жизнь никогда не употреблял площадных выражений, а тут из него такое полилось! Я всего пару слов поняла, остальные ранее не слышала. Иван Васильевич не злой, не мстительный. Но тогда просто контроль над собой потерял! Когда же я сама прочла роман, то поняла, отчего супруг в ярость пришел. На сороковой странице неожиданно выясняется, что монастырь, о котором написано в начале, был расположен вблизи деревни Повалково. Подчеркну! Был! В прошедшем времени. Теперь он не существует! Монахи сажали ели, поэтому там вырос густой лес. А в тысяча семьсот сорок первом там останавливался Иван Грозный!
Марфа закрыла глаза.
– Царь Иван Четвертый умер в тысяча пятьсот восемьдесят четвертом! И что? Он почти через двести лет воскрес? Бред, бред, бред! И чем дальше, тем больше! Госпожа Воронина со смаком описывает, как в тысяча девятьсот девятнадцатом году монахи монастыря Святого капеллана, все как один стали большевиками, отреклись от Бога и ушли в мир.
– Сильный поворот, – прошептала я.
– Просто немыслимый, – подпрыгнула на стуле хозяйка. – А почему монахи так поступили? Потому что им стало стыдно обманывать людей! Оказывается, в обители, на руины которой мы с Иваном Васильевичем наткнулись неподалеку от нашего участка, жили мошенники. Они говорили, что в монастыре есть «подземный святой», якобы он помогает тем, кто дает деньги на жизнь братии. И люди видели этого, с позволения сказать, святого. Он появлялся из-под земли перед щедрыми жертвователями. Просто вырастал перед ними и… Внимание! Исполнял все их желания!
