– Кэн, а где мы все это устроим?
Почему Адама ко всему подходит так реалистично? Может быть, он лишен мечтательности, воображения? Мне стало его жалко. Возможно, причиной всему то, что в детстве он рос в другой обстановке. Я бы солгал, если бы сказал, что вырос в тени залитых солнцем апельсиновых рощиц, плескался в горных потоках, в которых поблескивали серебристые рыбки, в окружении заведений, где американские солдаты с их семьями вальсировали ночи напролет. На самом деле я рос в отдельном доме, рядом с которым имелись четыре мандариновых дерева и маленький пруд с золотыми рыбками, слушая вопли шлюх, которые устраивали состязания с американскими солдатами. Но там не было угольных отвалов. Терриконы в послевоенной Японии стали символом стремительного экономического подъема, и в них не было ни капли романтики. Среди терриконов мечты не рождаются.
– Нам нужно какое-нибудь помещение.
– Ни малейшей идеи. Чего ты ухмыляешься? Не можем же мы устроить фестиваль, попивая кофе с молоком и хихикая? Нам нужно арендовать тренировочный зал в Северной школе.
– Мало шансов, что они согласятся.
– Разумеется, нет. Нас выпрут из школы.
– Похоже, у нас возникают сложности.
– Во всем. Чтобы получить разрешение воспользоваться Общественным центром или муниципальным залом, нужно подать бумаги с описанием предполагаемой программы, заверенные печатью продюсера. А у тебя, Кэн, есть личная печать?
– Правда? Это все осложняет.
– А как быть с билетами? Как их распространять?
– Раздавать. Распродавать.
– Идиот, где ты собираешься их напечатать? Если мы обратимся в городские типографии, они сообщат об этом в школу.
Он был прав. Хотя его реалистический подход взрос среди терриконов, но у меня с лица исчезла улыбка.
– В таком случае, почему бы не сделать билеты вручную?
– Тысячу штук вручную?
– Нет, так не пойдет. Тысяча билетов, написанных от руки...
Изготовить билеты вручную или напечатать их на мимеографе было недопустимым. Такое может сгодиться только для приглашений на день рождения или торжество с представлением для стариков.
– Что же нам делать? Отменять фестиваль? – спросил Адама и посмотрел на меня, не скрывая довольного выражения на лице. – Послушай. У меня есть брат в Хиросимском университете. Я могу попросить его сделать их в университетской типографии. Годится? Это не наборная печать и не офсет, они печатают с пленок. Поскольку типография принадлежит университету, это обойдется в полцены. Теперь насчет помещения. Мы можем использовать клуб рабочих у входа на военную базу. Там проводятся профсоюзные собрания, но нерегулярно. Нужно только, чтобы кто-то из руководителей рабочего комитета поставил печать на заявку. Арендовать его будет несложно, а стулья можно вообще убрать. Если все будут сидеть на полу, то, думаю, тысяча человек не уместится, но, по моим подсчетам, восемьсот войдет. В Сасэбо нет вообще ни одного зала, где поместилась бы тысяча человек. Даже в муниципальном зале, включая балкон, помещается всего шестьсот человек. Сцена в глубину пять метров, этого вполне достаточно, чтобы разместить на ней ударник и усилители. С обеих сторон будет шесть прожекторов, а еще там есть комната с проектором для восьмимиллиметровых пленок, но тогда в помещении должно быть темно, верно? Днем там светло, но на всех окнах висят черные шторы. За три минуты можно затемнить комнату. Ты же, Кэн, любишь темноту? Да, и еще насчет гаранта. Я знаю парня из баскетбольной команды, который окончил школу в прошлом году. Он надежный, и я уже
просил его помочь. Нам нужно только купить печать и воспользоваться его именем и адресом. Как насчет того, что мы с Кэном будем организаторами? – выдал Адама залпом, прочитав все это по записной книжке.
– ТЫ – ГЕНИЙ! Cafe au lait значит просто кофе с молоком, а терриконы – гордость Японии.
Я сложил руки и поклонился Адама. Он спокойно сказал мне, что не стоит волноваться по поводу такой чуши, и попросил к завтрашнему дню предоставить ему дизайн билетов.
– Послушайте, мы тут поговорили, и оказывается, что в пьесе всего два действующих лица, – сказала моя ангелица Леди Джейн, бесстрастно попивая чай с молоком, считающийся напитком аристократов.
Она сидела рядом со мной. Энн-Маргрет сидела возле Адама. Чтобы сесть поближе к Адама, она почти столкнула Ивасэ со скамьи, так что ему пришлось переместиться за соседний стол. Время от времени ангелица касалась меня бедром. Каждый раз, когда это происходило, скамейка превращалась в электрический стул. Ток пронизывал меня до макушки, у меня волосы вставали дыбом, перехватывало дыхание, щемило в паху, пересыхало в горле, потели ладони, и унылое лицо Ивасэ уплывало от меня.
– Правильно, старшая сестра и ее брат, – сказал Адама и понимающе улыбнулся, давая понять, что это единственный способ позволить нам остаться наедине во время репетиции.
– Я-то думала, что Юми-тян лучше подойдет для этой роли...
Я чуть не выронил стакан, который подносил к губам.
– Нет, я не смогу сыграть, как Мацуи-сан, – сказала ее подружка.
– Юми-тян, мы уже все обговорили по дороге сюда. Ядзаки-сан, вы помните прошлогодний театральный фестиваль? Она была только во втором классе, но получила первый приз за роль Порции.
Энн-Маргрет стыдливо прикрыла ладошкой рот и придвинулась поближе к Адама, покачивая под блузкой своими большими, мягкими грудями.
– Кстати, Кэн, я об этом читал, кажется, в газете РТА, мы же не собирались публиковать статью о Сато-сан? – спросил Ивасэ.
Мне показалось, что скамья из уютного электрического стула превратилась во влажный туалетный стульчак. Мне хотелось завопить: «Заткнись, Ивасэ!», но я решил, что они еще больше меня возненавидят, и сдержался, успокаиваясь полизыванием края своего стакана. Адама продолжал хихикать, наклонив голову.
– Если нельзя использовать помещение клуба, то можно устраивать репетиции в церкви, которую я регулярно посещаю, – весело сказала сисястая христианка Порция, и я с трудом сдержал скабрезную ухмылку, мучительно представляя, как включить в сценарий сексуальную сцену в бане и добавить еще одно действующее лицо, девушку, которую любит герой. Впрочем, я сразу понял, что это будет неуместным, поскольку пятью минутами ранее я с жаром утверждал, каким чистым и утонченным в революционном духе должен быть наш сценарий, в котором будет только два действующих лица.
– Я согласна, – сказала Порция, и я тихим голосом подтвердил, что мне это будет приятно.
Возле моста Сасэбо некогда произошло сражение с кораблем «Энтерпрайз». По другую сторону от моста находится американская военная база. От него отходит платановая аллея, ведущая к джаз-клубу «Four Beat». С первого класса повышенной школы мы с Ивасэ любили там бывать. В заведении стоял типичный запах черных, который мы называли «запахом блюзов». Им были пропитаны стойка, скамейки, столы и пепельницы. Иногда по ночам морской пехотинец с вытатуированной русалкой на левом плече выдавал на трубе Чета Бейкера или черные патрульные, совершая обход, напевали мелодию «Больница Сент-Джеймса», а иногда девицы из баров для иностранцев, с волосами, выкрашенными в каштановый, желтый или красный цвет, распространяя запах дешевых духов, устраивали драки. Мы могли провести там пять часов за стаканом пепси, а хозяин бара по имени Адати и слова нам не говорил, поскольку всегда был под мухой, пилюлями или наркотой, а когда был уже за гранью, начинал кричать: «Дерьмо! Почему я не родился черным?» – и начинал рыдать.
