— Упала вчера, пока шла к вам.
До Тины, видимо, тоже дошло, что наверху в ее кровати лежит Макс Воронцов при смерти, поэтому подруга, вскочив с дивана, бодро защебетала:
— А вы чего так рано? Полина, сиди тут, я сейчас умоюсь и принесу тебе одежду. Гринь, будь другом, приготовь Поле кофейку.
И умчалась на второй этаж. Я скромно сидела на диване, вцепившись в плед, и опустив глазки в пол.
— Ну, кофе так кофе, — улыбаясь, проговорил Григорий. Через секунду с кухни раздался его бархатистый голос: — Хоть бы воды в чайник налили, хозяюшки!
— Извините, — пискнула я. В присутствии братьев Тины я всегда терялась — и если с Гришей было легко и непринужденно, то Глеб — вечно хмурый и серьезный, напрягал одним только своим видом. Вот и сейчас он рассматривал меня, как насекомое, и подозрительно щурился.
— А это что?
Наклонившись, Глеб достал из-под дивана кусок окровавленной салфетки. Мысленно попрощавшись с жизнью, я прикинулась идиоткой и заблеяла:
— Так это я вчера, когда упала… Кожу распорола на боку, вот и вытирала. Там сучок такой острый был, болит — жуть!
Смерив меня грозным взглядом, Глеб уже хотел опять что-то сказать, как его отвлек звонок мобильного. Посмотрев на экран, младший Бельский удалился в коридор, зато в гостиную вплыл Григорий с чашкой кофе.
— По особому рецепту, — доверительно поведал он, подмигивая мне. — С коньячком.
Поморщившись, я сделала глоток. Да уж, кто о чем: Гриша думает, что мы с Тинкой напились и весело проводили время, а вот Глеб явно подозревает нас во всех смертных грехах.
— Полина, — раздался голос со второго этажа. — Иди сюда, переоденешься.
Поблагодарив Гришу за кофе, я рысью понеслась в комнату Тины. Подруга, тут же закрыв за мной дверь, шикнула:
— Только тихо! Иди в ванную, умойся, там тебе шмотки. Я вниз, братцев выпровожу и приду обратно.
— А с ним что? — спросила я, косясь на мужчину. Максим лежал тихо, на спине, как мы и положили, однако мерно вздымающаяся грудная клетка свидетельствовала о том, что он жив.
— Вроде нормально все, спит, — с облегчением сказала подруга. — Дверь за мной запри.
С опаской покосившись на мужчину на кровати, я подошла к нему поближе и принялась бессовестно разглядывать. Так и есть — спит. Тело, укрытое простыней до пояса, было испещрено синяками и ранками, смазанными чем-то и заклеенными пластырями. Правый бок перемотан, но повязка чистая, белая — значит, кровотечение остановилось. Сложен Максим был неплохо — не так, как братья Бельские, щеголявшие кубиками пресса, но вполне себе ничего — широкие плечи, красивый рельеф рук. Постояв еще минутку над спящим, я задумчиво постучала пальцем по подбородку и отправилась в ванну.
Смыв с себя всю грязь и натянув брючный костюм зеленого цвета, которые мне абсолютно не шел, зато нравился Тине, я вышла в коридор и прислушалась. Снизу доносились мужские голоса, принадлежавшие Бельским:
— Твой Мирон совсем уже обнаглел! Звонит мне в пять утра, несет какую-то чушь про Макса!
— Глеб, ну хватит. Мирон мне тоже звонил: брат у него пропал, понятно же, что волнуется.
— А я тут при чем? Мне Стрелок сто лет не сдался! Да он уже так всех достал, что любой в городе с радостью бы его прикончил!
— Глеб, ну ты пойми…
Голоса постепенно стихли, затем хлопнула входная дверь. Повернув голову вправо, я обнаружила Тину, задумчиво смотрящую на меня.
— Подслушивала?
— Подслушивала, — согласилась я. — И что это значит?
— Плохи наши дела, — вздохнула подружка. — Мирон уже брата ищет. Не ровен час, сюда припрется — и поминай как звали.
— И что делать? — испугалась я.
— Надо Макса куда-то деть. В больницу бы неплохо — с такими ранами. Я, конечно, подлатала его немножко, но ты же знаешь, лечить людей — не мое.
— Ага, — хмыкнула я. Тинка и впрямь свою профессию не жаловала — не доучилась каких-то полгода, свинтив из института. Познакомились мы с ней, кстати, в кафешке возле места учебы, быстро подружились, и два месяца назад я оставила родной город, перебравшись к Тинке. — А может, братьям твоим рассказать?
— Можно, но лучше не стоит, — вздохнула Тина. — Пошли на кухню.
Мы спустились вниз, и устроились за обеденным столом. Пока я хозяйничала, готовя бутерброды и варя кофе, Тина философствовала, закинув ногу на ногу:
— Ты же знаешь, что у нас в городе пять влиятельных семей: мы, Бельские, Воронцовы, Юсовы, Акимовы и Рузины. Через полтора месяца выборы в мэры города, баллотируются пятеро: Гриня, Виталик Рузин, Петька Акимов и Макс Воронцов. Видимо, кто-то решил выкинуть Бельских и Ворона из гонки, подбросив труп Макса возле нашего дома.
— Это так важно? — спросила я, нарезая рыбу. — Ну, выборы.
— Кто мэр, тот и распоряжается шахтами, — серьезно ответила Тина. — Так что да, важно. Судя по всему, кто-то решил натравить Ворона на Гришу. Если мы сейчас расскажем все братьям, они позовут Мирона.
— Ну так мы ж тут не при чем!
— Мирону не объяснишь. Он может подумать, что мы это специально провернули: мол, спасли брата твоего и прочее. А если Макс не очнется…
Схватив бутерброд, Тина принялась жевать, водя пальцем по столу. Я аккуратно присела рядышком и жалобно спросила:
— Так что делать-то?
— Надо Макса отправить в безопасное место, желательно к врачу. Он его на ноги поставит, а потом уже Воронцов сам расскажет, кто его и зачем. И овцы целы, и волки сыты.
— И куда мы его?
— Есть у меня одна мысль… — туманно ответила подружка, доедая бутерброд и шарясь в записной книжке. — Сейчас, погоди.
— Кому звонишь?
— Ветеринару.
— Так Максим же вроде — человек, — растерялась я. В отличие от Тины, поглощающей завтрак, мне кусок в горло не лез. Черт меня дернул пройти вчера именно в то время, когда неизвестные притащили брата Мирона! Жила себе спокойно, никого не трогала — а тут на тебе!
— И что? Другого все равно нет, — пожала плечами подруга.
Спорить я не стала.
— Алло, Игорь Валентинович, — с набитым ртом прочавкала Тина. — Нужна ваша помощь. Ага, ага, ну да, конечно, о чем речь…
Болтая по телефону, подружка направилась в спальню, а я — за ней. Встав возле Макса, Тина с любопытством уставилась на него.
— Красивый, черт, — протянула подруга, закончив разговор.
— Ты с ним была знакома? Ну, лично.
— Угу, — насупилась подружка. — Была. Я ж все детство за братьями ходила — куда они, туда и я. Только Гриня вечно с Мироном, а Глеб с Максом цапались. Ну а я вроде как не при делах. Не замечал меня Макс никогда, даже имя мое вечно путал. Козел, — припечатала Тина.
