– О-де-я-ло у-бе-жа-ло, – в такт шагам повторял Меркурьев. – У-бе-жа-ло о-де-я-ло!
В дождливом сером мареве видно было плохо, но ему показалось, что по берегу кто-то идет – в длинном плаще и с зонтом, сердце сразу сбилось, и дыхание перехватило.
Что там такое? Опять призраки?
Василий Васильевич наддал, чтобы не обращать внимания на призрак, чтобы убежать от своих мыслей и сомнений и приказал себе не оглядываться.
Он добежал до маяка, понял, что больше не может – сердце разорвется и он упадет замертво, – и разрешил себе повернуть обратно.
Теперь с волос текла не вода, а пот, и во рту было солоно. Изо всех сил стараясь не перейти на шаг, он добежал до подъема к террасе и одолел его, повалился в плетеное кресло и замер, подставив лицо дождю.
– Доброе утро.
Меркурьев распахнул глаза.
Со стороны моря приближалась Лючия с большим зонтом. Клетчатый плащ укутывал ее от шеи до ног, на плотных волосах – островерхий колпачок.
Меркурьев вытер лицо подолом майки и облизал губы.
– Вы и в дождь тренируетесь? – спросила она.
– Стараюсь, – прохрипел он.
– Завидую вам, – сказала Лючия. – Я ни на что подобное не способна. Самое большее – утренняя прогулка. Ночью была буря. Вы слышали?
– Слышал.
– И так похолодало!.. Мне пришлось спуститься вниз, разбудить прислугу и попросить второе одеяло.
– Разве в вашей комнате нет камина?
– Есть, – живо ответила Лючия. – Но не стану же я сама его разжигать! Да еще среди ночи!..
– То есть у вас камин не горел, – констатировал Меркурьев.
– Да нет, что вы. А вы затопили?
– Он сам зажегся.
– У вас электрический?
– У меня мистический, – пробормотал Василий Васильевич. – Не обращайте внимания.
– Вы не знаете, куда делась девушка? У которой пропало колечко?
– Понятия не имею, – ответил Меркурьев мрачно. Он вообще мрачнел с каждой минутой.
Значит, не все камины в доме оборудованы поджигом, так получается? Не все, а только некоторые, например в его комнате! И про Кристину он позабыл, а теперь вот вспомнил. Она же пропала! Бессель ночью сказал: найдите девушку!..
– Зачем она вам понадобилась? – не очень-то вежливо поинтересовался Василий Васильевич.
Лючия посмотрела на него с удивлением.
– Я хотела узнать, нашла ли она свою пропажу. Ведь нехорошо, когда в гостинице воруют! Вдруг кольцо на самом деле украли?.. Или девушка совсем уехала?
– Я не знаю. Спросите у хозяина.
Лючия посмотрела на него с негодованием.
– Я спрошу, – молвила она холодно. – Хорошего вам дня.
Сапожки на каблучках рассерженно протопали по брусчатке, Лючия сложила зонт и пропала за дверью.
Меркурьев проводил ее глазами.
Где он станет искать Кристину? Как ее искать? И зачем?
Повздыхав, он вернулся в дом, принял душ, развесил мокрую одежду на батареях – комната моментально стала выглядеть как общежитие для рабочих в Бухаре, – оделся и постучал Муре.
– Кто там? – сонным голосом спросили из-за двери, и Меркурьев велел:
– Открывай!..
Она появилась на пороге – волосы всклокочены, на щеке след от подушки, глаза не смотрят, в руке коричневая обезьяна.
– Который час? – пробормотала Мура. – Ты что, с ума сошел?.. Я сплю, у меня температура!
И, бросив его на пороге, она вернулась в комнату, забралась в кровать и с головой накрылась одеялом.
Василий Васильевич вошел, цепким взором охватил комнату – камин не горел, лишних одеял не наблюдалось, – и сказал:
– Вставай, пойдем завтракать. Голова болит?
– Я не хочу, – проговорила Мура из-под одеяла. – И голова не болит. А может, болит, я еще не поняла.
– Я сюда принесу, – не отставал Василий Васильевич. – Что ты хочешь? Апельсинового сока?
– Спать я хочу, – сказала Мура и откинула одеяло. – Слушай, с кем ты разговаривал полночи?
– Я?! – поразился он.
– Еще так громко, ужас. Я несколько раз просыпалась и все время слышала разговор. Кто у тебя был? Опять этот Саня?
– Фридрих Вильгельм Бессель, – бухнул Меркурьев. – Двухсот двадцати лет от роду. Он притащился сюда за Кантом, а Кант явился на твой зов.
Мура глядела на него расширившимися глазами.
– Что уставилась? – грубо спросил Василий Васильевич. – Я тебе говорю как есть.
Встал на четвереньки и полез головой в камин.
Камин как камин. Огнеупорные кирпичи, судя по цвету, очень старые. В дымоходе отдаленно гудит ветер, и оттуда сверху слегка тянет гарью и дождем. Кованая решетчатая подставка на коротких чугунных ножках, чтоб ссыпалась зола, на подставке три сухих полена. Меркурьев подергал медную рукоятку дымохода. Заслонка с грохотом открылась и закрылась.
Никакого автоподжига, никаких жульнических приспособлений – это был честный и прямолинейный камин.
– К тебе приходил кто-то из… них? Из тех?..
– А? – Меркурьев оглянулся.
Мура стояла рядом с кроватью, завернувшись в одеяло. Вид у нее был ошалелый.
– Главное, я ничего такого не делал, – пробормотал Василий Васильевич. – Водку не пил, косяк не забивал. А Бессель явился!
– Что он сказал? – требовательно спросила Мура и взяла Меркурьева за плечо горячей рукой. – Он должен был что-то сказать, раз уж пришел!..
– Сказал, что его могилу потеряли и теперь ищут всем городом, – буркнул Василий Васильевич. – Еще признался, что в джинсах удобней, чем в шейном платке и панталонах.
– Вася!..
Меркурьев вскочил.
– Не было никакого Бесселя! – Он словно выплюнул это ей в лицо. – Понятно?! Нет, он был, я даже специально утром посмотрел в интернете, когда он родился. Хотя вай-фай опять повис!.. Фридрих Вильгельм Бессель родился двести с лишним лет назад, ерш твою двадцать!..
– Что он точно сказал? – повторила Мура и опять взяла его за плечо. – Вспомни. Мне ничего не передавал?
– Так, – произнес Василий Васильевич с ненавистью. – Ты хочешь мне внушить, что ночью ко мне прилетало привидение. И я с ним беседовал. Да?
Мура покачала головой:
– Он не привидение.
– А кто?
Она вздохнула.
– Я точно не знаю. Настоящий Фридрих Бессель, но я не знаю, как это объяснить.
– Нечего объяснять! – свирепо заревел Василий Васильевич. – Это все чушь собачья!.. Может, здесь в еду что-то подмешивают? Или в кофе?
