– Её нет, Вань, я скажу, что ты заходил, – Лена терпеть не могла врать, не из принципа, а потому что одно враньё почти всегда тянет за собой всю цепочку, которую приходится поддерживать и которая непременно рано или поздно обрушится, как карточный домик.
Но Машка смотрела умоляюще, был выбор: она пошлёт парнишку или мама временно отложит их объяснение, которое, конечно же, неизбежно.
– Я не обязана с ним объясняться вообще-то, – сказала Машка, когда мать вернулась в гостиную.
– Ну, прячься, – пожала плечами мать.
– Я не прячусь, просто не хочу объясняться. Включаю? – спросила Машка, наливая чай.
– Валяй, – ответила Лена, забираясь на их уютный мягкий диван. На сегодня с воспитанием молодёжи было покончено.
– Только, чур, на английском, и без субтитров, – заявила Машка.
«Даже в развлечениях ищут выгоду», – с восхищением подумала Лена, к которой дочка прилегла на колени, выбрав сериал на английском, а не соседа Ваньку с его русскими поцелуями.
Дима и Катя ехали после банкета на заднем сиденье его служебной машины.
– Ты был великолепен, ты так достойно держался!
– Это не моя заслуга, это всё Лена, – устало сказал Дима, расслабив галстук.
– Лена, – Катя вспомнила встречу на парковке. Вечер был омрачён.
Иногда невесте Димы казалось, что жених не любит её. Но ведь почему-то он сразу активно проявил неслужебное к ней внимание. Катя знала, что была у Димы одна, в этом была уверена, при такой-то его загруженности. Ей ли не знать – она была с ним рядом, изо дня в день, переводчиком-референтом. Он её все не звал к себе жить и не делал ей предложения. И это её ужасно нервировало. Катя обиженно отвернулась к окну.
– Ревнуешь, – констатировал Дима.
– Просто не понимаю, – повернулась она.
– И не поймёшь. Не забивай голову.
– Не могу, иногда мне кажется, что я совсем не знаю тебя. И нужна ли я тебе вообще.
Дима на миг задумался.
– Смотри, что у меня есть для тебя.
Дима достал чёрную бархатную коробочку, сверкнуло кольцо с бриллиантом, своим блеском растопив весь лёд, что стал было нарастать айсбергом между ними. Дима надел ей кольцо на палец и поцеловал руку.
– Выйдешь за меня?
Катя, не веря глазам, подняла на Диму счастливый взгляд.
– Значит, теперь я могу быть твоим личным психологом, и днём, и ночью, тебе не придется делиться с чужими, – сияя глазами, заявила Катя.
Она действительно была не слишком умна, как давно заметила Лена.
– Лена мне не чужая, – разом изменился голос Дмитрия.
– А что, если она воспользуется твоими секретами?
Дима отодвинулся, между ними опять пробежал холод.
Катя дёрнулась. Кольцо потускнело.
– Она больше, чем психолог для тебя, да? Что вас связывает? Ты так привязан к ней, Митя, как к родной мамочке!
– Не пытайся настроить меня против неё. Никогда. И больше никогда не называй меня Митя.
Девушка отпрянула от побледневшего лица жениха.
Администратор просунула в дверь голову.
– Леночка, к вам пришли!
Заметив, что «Леночка» курит в окно, покачала головой. Администратор кабинета Лены, Людмила Исааковна, пожилая одинокая интеллигентная женщина благородной внешности, курения не одобряла. В свои шестьдесят пять Людмила Исааковна выглядела великолепно, носила строгие костюмы, всегда была при причёске, на каблуках и не теряла надежды встретить свою судьбу. Она была когда-то первой учительницей Лены и, кажется, до сих пор считала себя ею. Несколько лет назад, придя в гости к знакомым, Лена увидела свою учительницу на месте консьержки, и неожиданно для себя сама предложила ей место администратора своего кабинета, хотя до этого чудесно управлялась со своей записью, и по большому счёту никакой администратор Лене был не нужен.
Лена закрыла окно, помахала, чтобы разогнать дым, посмотрела на часы и отметила, что клиент пришёл без опозданий. Тютелька в тютельку. Дверь приоткрылась. Молодой человек, длинный, как жердь и сутулый, как коромысло, смущённо ввинтился в пространство кабинета.
– Здравствуйте, я от доктора Мичурина, – достал он из кармана визитку, добавив, – от хирурга.
Парень нерешительно огляделся, не зная, куда девать свои длинные руки с визиткой. Лена спохватилась, показала жестом на кресло. Ей стало понятно его смущение.
Мичурин, хирург и по совместительству отец дочки Лены, направил парня к ней. Он оперировал одному парню фимоз, оказалось, тот к своим двадцати девяти годам ещё девственник, поэтому Мичурин решил, что психолог пациенту не помешает, что ему надо обрести немножко уверенности перед первым разом.
– Ах да, он говорил о вас. Присаживайтесь, пожалуйста! Могу называть вас Дмитрий?
Лена ободряюще улыбнулась, заметив, как он спрятал ладони между колен.
– Митя мне, пожалуй, привычнее. Так звала меня мама, я, собственно, поэтому, верней, не поэтому, – смешался парень.
Лена села напротив.
– Михаил Владимирович предупредил о вашем заболевании, как после операции чувствуете себя? – спросила Лена.
Парень махнул рукой, как будто только что вспомнил. Покраснел.
– Я бы не хотел обсуждать это.
– Вы разве не по поводу задержки сексуального развития? – Лена взяла блокнот и удивленно зависла с ручкой.
– У меня умерла мама, – выдал он.
– Сочувствую, – Лена не сразу перестроилась на другой повод визита. – Давно? – спохватилась она.
– Три года назад.
Лена опять удивилась: он сказал это так, как будто получил известие только что, и это известие перебило актуальную для него проблему половой дисфункции. Она всмотрелась в него повнимательнее.
Парень выглядел как преждевременно состарившийся подросток и одет был, как герой советских фильмов годов 80-х. Рубашка в голубую мелкую клеточку была застегнута на все пуговицы и немного маловата, было видно: сдавливает горло. Шерстяные, отглаженные стрелкой, брюки были затянуты ремнём и поддёрнуты едва не под мышки, выглядывали застиранные белые носки, начищенные туфли с тупым мысом. Флисовая серая жилетка с катышками завершала образ. Может, это новая мода, за которой она не успела уследить. «Фрик?» – предположила она про себя. Тёмные, вьющиеся, непослушные, явно давно нестриженные волосы, очки в какой-то блёклой, из прошлого века, оправе, четко очерченный прямой нос, густые брови, яркие, небывалого синего цвета глаза.
«Красивый парень, если бы не привычка горбиться, уводить глаза в сторону и теребить руки», – подумалось психологу. Взгляд её уткнулся в крупные, красивой формы руки и обгрызенные под корень ногти.
