Некрутая мать осталась. Зазвонил телефон. Дима сообщил, что его назначают главой Росгаза. И ему очень, очень страшно.
Кому-то она была нужна.
И были сотни иголок в лицо.
– Я не смогу! Нет, пожалуйста! Я туда не пойду!
У Дмитрия Алексеевича Ушакова, без пяти минут главы крупнейшей госкорпорации в стране, была истерика. И Лена сделала всё, что могла.
И были журналисты в холле Росгаза, и было крепкое рукопожатие. И Лена была Землёй, которая проводила своего сына в космос.
И Дмитрий Алексеевич Ушаков стал главным.
И Лена спешила к дочке домой, которую не впустила папина чика, чтобы дочка могла пожаловаться.
И девушка Димы Катя ревновала отчаянно, пока не получила кольцо, и с Митей было покончено навсегда.
И был вызов SOS к Сашке-маугли, работавшей в морге, а не в парикмахерской, как она наврала своему новому парню.
И Машка, вернувшаяся несолоно хлебавши от отца, временно смирилась с тем, что стажировки не будет. Но она продолжала учить английский. И заставляла мать смотреть с ней сериалы с субтитрами.
Потому что от маминых бедняжек, как Маша смекнула из репортажа по телевизору, может быть польза. Мать правда отказалась просить, но ещё не вечер.
И Машка оказалась права.
Утром Дима позвонил, уже без истерики, назначил ей деловую встречу в офисе. Лена рассмеялась. Должность штатного психолога Росгаза? Он шутит? Она ни за что не расстанется со своим статусом самозанятой. Где она, и где офис.
– Я без тебя не могу. Ты мне нужна. У тебя будет высокая зарплата, соцпакет.
Лена на это только улыбнулась, подыскивая слова, чтобы не обидеть. Но тут Дима сказал о программе стажировки от Росгаза за рубежом, куда может поехать Ленина дочка.
Откуда он узнал?
Маша позвонила ему и попросила за себя сама. Вежливо, извинившись за то, что спёрла номер Ушакова из маминой телефонной книжки. Он не обиделся.
Лена вернулась домой.
– Мне предложили должность в Росгазе, – сказала она дочке, следя за её реакцией.
– Серьёзно? – правдоподобно удивилась дочь.
– Ну брось, – устало сказала Лена.
– Ну ладно, да, я звонила этому твоему Ушакову. Он сказал, что без тебя, как без рук.
Маша изобразила самое милое выражение – кота из Шрека и оленёнка Бэмби в одном флаконе. Вся её жизнь зависела от этого вопроса.
– Мам, ты же согласишься?
Мать стала крутая.
Мичурин чувствовал себя виноватым, что не помог дочке со стажировкой. И если честно, стрессовал, когда покупал тортик по пути в гости к дочке. Как бы Машин любимый низкокалорийный не полетел в него. Мичурину предстояло сообщить, что он честно обзвонил всех влиятельных, кому он жизнь спас и кто просил «обращаться, если что», но увы. Предложение устроить стажировку в Калининграде Маша сочла бы оскорблением.
Но дочка чмокнула в дверях в щёку, приготовила чай, напевая, под нос.
– Маш, ты в порядке?
– Я замечательно! А что? – спросила Машка.
Как будто позавчера не она угрожала повеситься, кинуться с крыши, утопиться или как минимум порезать вены, если отец ей не пообещает, что поищет среди крутых кого-то, кто может помочь с Америкой.
Мичурин от Маши ждал другой реакции. Но дочь как будто вовсе забыла о стажировке.
– Как мама? – спросил Мичурин, решив не трогать лихо, пока оно тихо.
– На работе, – ответила Машка. – Она у нас теперь в офисе.
Мичурин подумал, что ослышался, поперхнулся.
– Где Лена, а где офис? С чего?!
– Ее начальник, если помнишь, Ушаков, ну, тот задрот, представь, стал главой Росгаза, и позвал маму к себе. Ну, а меня по блату в международную программу.
Сказанное объясняло поведение дочки, но не укладывалось в голове Мичурина. Особенно фамилия девственника Ушакова, который, раз свалившись на его голову, теперь, кажется, прописался там навсегда.
Глава 5
В свой первый официальный рабочий день Лена ощущала себя не в своей тарелке. Дело было даже не в тесных лодочках и деловом костюме, купленных второпях в тот день, когда Дима вызвал её спасать в день назначения. Её не смущали ранний подъем, общение с новыми людьми, график. Дима заверил, что к ней не будут применяться корпоративные меры за опоздание и ранний уход. Но Лена привыкла к независимости и расставаться с ней было трудней всего.
Катя проспала. Черт! Всю ночь она маялась мыслями о том, почему после предложения они с Димой ни на шаг не продвигались в отношениях. Он как будто вовсе забыл о ней.
Катя стремглав понеслась в ванную.
Но тут взгляд её уткнулся в открытую чёрную бархатную коробочку с кольцом на зеркале. Катя надела кольцо на палец и покрутила, разом замедлившись. Блеск бриллианта придал ей уверенности.
– Он просто сейчас слишком занят новым служебным положением, Катя, это у нищебродов полно времени, а у достойных мужчин на первом месте карьера. Не накручивай себя! – сказала она в зеркало голосом бабушки.
Катя жила в коммунальной квартире на Пушкинской улице, в бывшем доме Пале-Рояль. Несмотря на громкое название, та ещё дыра. Соседние комнаты и квартиры были заняты небогатыми туристами и парочками, снимавшими кровати на час, и кровати нещадно скрипели так, что Кате стыдно было кого-то сюда позвать. Да, собственно, и некого было звать. Подруг не было, интернет-знакомств Катя опасалась.
Комнату свою Катя получила от бабушки, которая и воспитала её. Мать и отец скинули её бабуле ещё во младенчестве, были геологами, разбились в одну из экспедиций на вертолёте. Катя их почти не знала, знала только, что они любили друг друга и горы, а её – не очень. А бабушка любила. Хоть никогда не показывала этого. Её любовь проявлялась в строгости. Она была переводчицей, именно поэтому выбрала внучке ту же профессию. Очевидно, из любви она с детства приучала Катю к мысли о том, что невзрачным барышням не стоит рассчитывать на многое, и в любом случае, переводы всегда дадут какой-никакой, а хлеб.
Катя галопом поскакала на маршрутку. Но замедлила шаг. Теперь и опоздать можно. Невесты руководителей не опаздывают, они задерживаются.
Вика, как всегда с иголочки, спешила к зданию офиса, постукивая каблуками. Она невестой не была и бриллианта на пальце у неё не было. За опоздание могли урезать зарплату. И наследства от бабушки у приезжей из Твери не было.
Вика почти прошла через турникет, как её окликнул Костик.
– Ты? Вернулся? – спросила Вика. – Прости, я опаздываю.
– Ты какого чёрта не отвечала на мои звонки? – спросил Костик.
Она вырвала свою руку.
