Опытные разбойники петляли и путали, внимательнейшим образом смотря за тем, чтобы никто, ни одна человеческая душа не могла за ними проследить. Ну, всё почти так и было. Просто никому и в голову не могло прийти всерьёз обращать внимание на хитрого буланого жеребца, на цыпочках крадущегося по запаху любимого хозяина, угощавшего его сухариками. А что вы думаете, кони и не на такое способны!
Наверное, часа через два или даже больше вдали осторожно сверкнули первые жёлтые огни. Дорога до затерянного разбойничьего аула была крайне запутанной и опасной, а на одном горном склоне тропа казалась настолько узкой, что на ней нипочём не смогли бы разъехаться два всадника: один непременно бы упал в пропасть.
Вороной конь Заура уверенно нёс всадника, карабкаясь по камням, словно горный козёл, а вот пришедший в себя Василий благим матом орал, что у него кружится голова, и просил лучше пристрелить его на месте, но дальше он ни ногой! Однако два-три удара нагайкой по спине привели парня в чувство. Более того, он очень постарался запомнить в лицо того красавчика, который его бил, и скрипя зубами пошёл, куда гнали.
Сам аул, окружённый низким забором из навоза и глины, был относительно небольшим, наверное, домов на десять-двенадцать. Из распахнутых деревянных ворот высыпали жители, кто-то из старух выкрикивал проклятия пленникам, кто-то кидался в них мелкими камушками, но большинство седобородых горцев, казалось, не испытывали ни малейшей радости от возвращения абреков. Чувствовалось, что люди элементарно устали от долгой войны.
Обоих студентов, как и ожидалось, сначала повели на допрос. В сакле, одной из самых больших и ухоженных, бандиты устроили нечто вроде штаба. Как понял знающий язык владикавказец, абреки просто захватили маленький аул ночью, перебив всех мужчин, продав в рабство детей и женщин, а само это место сделав своей базой. С оставшимися стариками иногда делились добычей, что хоть как-то оправдывало проживание, а также делало местное население вынужденными соучастниками. Пожилым людям пришлось покориться силе.
– Нас взяли в плен? – тихо уточнил Вася.
– Да, – кратко кивнул Заур, не желающий разжёвывать очевидное.
– Требуют большой выкуп за мою голову?
– Да.
– Конечно, денег у нас нет, но они этого не знают?
– Да.
– А можно я врежу тому гаду, что меня плетью вытянул?
– Да, – на автомате ляпнул господин Кочесоков, не успевая удержать руку друга, и тяжёлый кулак подпоручика в красную кашу разнёс нос нагло ухмыляющегося абрека.
– Шайтан-урус!
Через мгновенье наши храбрецы оказались в кольце обнажённых кинжалов и взведённых пистолетов. Не хватало только искры, и если бы в дверном проёме не показался сгорбленный старик с большим глиняным кувшином бузы, приключения двух российских студентов с исторического факультета могли бы трагически оборваться на этом самом месте. А так разбойники на минуточку отвлеклись, выпили и… расхохотались!
Причём громче всех смеялся тот, кому разбили нос:
– Шайтан-урус, джигит-урус, храбрый урус!
Видимо, личная отвага человека, отсутствие страха смерти, умение смотреть в глаза опасности и не прощать обид были единственными качествами, которые ценили небогатые горцы. Но, как понимаете, это отнюдь не значило, будто бы ребят прямо сейчас похлопают по плечу, пожмут руки, нальют выпивку, дадут куснуть чурека и с почётом отпустят по домам. Наоборот, за достойного противника не стыдно было потребовать ещё больший выкуп.
– На, урус! – Перед Василием положили на пол мятый обрывок бумаги, воронье перо и медную чернильницу с полузасохшей жижей. – Пиши! Хорошо пиши! Много бакшиш пиши!
– Что. Конкретно. Писать? – скрипнул зубами Барлога, покосившись на приятеля. Тот пожал плечами: в смысле да что угодно, хоть стихи Егора Летова каллиграфическим почерком с лингвистическими ошибками, они все тут наверняка неграмотные.
– На. Какой. Адрес?
Заур вновь неопределённо поморщился: типа, да кому какая разница, можешь в ООН или в Гаагу, а можешь драгоценному ректору института, из-за которого они вообще тут попали обеими ногами в бараний жир.
– Какую. Сумму. Указывать? А-а, ладно, всё с вами ясно, покатились по звезде, пишу от фонаря! «Стопятьсот миллионов долларов или эквивалент в биткоинах» – столько хватит?
Господин Кочесоков приблизительно озвучил предложение второкурсника. Абреки, посовещавшись, выдвинули встречное предложение – в два раза больше! Вася согласился. С него тут же потребовали – в два и ещё один раз столько же! Барлога, в принципе, был не против, но тут уж упёрся Заур, прекрасно понимавший, как пропорционально растут аппетиты наивных бандитов, видимо, считавших, что в плен к ним попался не кто иной, как племянник самого русского царя.
В результате сошлись на мешке золота и небольшом табуне кабардинских лошадей. Утром письмо должно было быть доставлено в один из мирных аулов, где его обязательно передадут через знакомых казаков первому же офицеру. Тот отнесёт на почту, потом всего три дня доставки почтой в Санкт-Петербург, ещё день на сбор денег в банке, ещё три дня назад… Короче, через неделю вся банда скупит себе половину Кавказских гор и ещё немножечко в Абхазии, с выходом к морю, своим участком пляжа, коктейлями и шезлонгами под зонтиками.
После этого разгорячённые бузой и грядущими перспективами бандюки взашей вытолкали студентов из сакли и по одному спустили их на верёвке в глубокую, под три метра, яму, выкопанную в каменистой почве. Туда же опустили маленький кумган со свежей водой и половину сухой лепёшки на двоих. Всё. Ловушка захлопнулась. Бежать некуда.
– Должен признать, что яма в простоте своей тем не менее гениальное изобретение тюркских народов. Пленники всегда на виду, выпрыгнуть не получится, выкопать ход голыми руками невозможно, к тому же в яму можно сливать помои, плевать туда, кидать всякую дрянь, дополнительно унижая узников, дабы лишить людей человеческого достоинства, как последней воли к сопротивлению. Удобно же, не находите?
– Слушай, Заурка, у меня такое ощущение, что ты на меня наезжаешь. Чё я-то тебе сделал?
– Хм, дайте подумать… За последние дни я попал в прошлое, меня обсмеяли, отобрали одежду, нарядили в рваное тряпьё, посадили на дурацкую лошадь, потом меня били, в меня стреляли, мне испортили папаху, надо мной все издеваются, заставляют есть свиное сало, меня взяли в плен люди, которые умерли почти три столетия назад, я сижу в дурацкой яме, а началось всё с того, что мне навязали здоровенного остолопа в соавторы на вполне себе готовенький реферат, и… и… действительно, при чём тут вы?!
– Шикардос! Всё верно, как по полочкам разложил! – Барлога, зевая, уселся прямо на сырую землю. – Я тут ни при чём. Всё началось с того, что ректору не понравился твой реферат. Твой, не мой. Но заметь, я же тебя не упрекаю!
– Вы мерзейший тип!
– Сам ты Габуния!
– Как ти минэ назвал?! Зарэжу за такие слава, шакал парщивий! – Господин Кочесоков даже не понял, что заговорил с требуемым, но ненавистным акцентом, лапая пояс там, где должен был бы висеть кинжал.
