Если выходишь…
Память услужливо восстановила события от моей отключки и до обратного включения в реальность. Странно, однако, пахнет Край Вечной войны, куда по легенде попадают души сталкеров, которые вечно лезут туда, куда их не просят. Ведь если тот снарк меня задушил, то я должен оказаться именно там, и нигде иначе, так как Сестра отказалась от своего побратима и теперь, наверно, мне не грозит вновь оказаться в мрачных чертогах Смерти…
Я осторожно открыл глаза.
Что ж, вероятно, я все-таки опять не сдох, потому что находился в просторной больничной палате – или в помещении, очень на него похожем. Стены и пол отделаны белой плиткой, я лежу на кровати, рядом с которой расположился какой-то навороченный медицинский прибор и капельница. От прибора ко мне тянутся провода датчиков, а от капельницы – тонкая трубка, оканчивающаяся иглой, воткнутой мне в вену.
В целом весьма умиротворяющая картина, свидетельствующая о моем чудесном спасении, если бы не стальные наручники, которыми я был прикован к кровати. И правая рука, и левая. Может, я в психушку попал, где принято таким образом фиксировать особенно буйных?
Но я ошибся.
Дверь в палату распахнулась, и через порог перешагнул академик Захаров. И все сразу стало на свои места. Приятно осознать, что ты не съехал с катушек, а всего лишь попал в плен. Правда, не исключено, что меня сейчас начнут препарировать, как лабораторную лягушку, но тут уж ничего не поделать – издержки плена в стерильном застенке великого ученого, которому самому давно пора в дурдом на принудительное лечение.
– Рад снова тебя увидеть, Снайпер! – воскликнул Захаров, приветливо улыбаясь.
– Не могу сказать того же, – проворчал я.
– Вот она, людская неблагодарность, – усмехнулся академик. – Я его, понимаешь, который раз уже с того света вытаскиваю, а он от меня физиономию воротит.
Я не стал вдаваться в заведомо бесполезную дискуссию и кивнул на аппарат:
– Это зачем?
– Сразу к делу? – хмыкнул Захаров, садясь в глубокое кресло, стоящее напротив кровати. – Что ж, изволь. Дело в том, что я в курсе всей истории твоей жизни. Отчасти из твоих романов, кстати. Поначалу – что уж тут скрывать – я намеревался убить слишком назойливого сталкера, но потом мне стал интересен секрет твоей личной удачи. И чем больше я наблюдал за тобой, тем больше убеждался, что столь феноменальная удача – это не просто случайность, а закономерность, которую можно научно обосновать. Что я и сделал, выведя формулу, согласно которой Предназначение определенных людей – это совершенно четко определяемая физическая величина. Например, человек, имеющий Предназначение, не может умереть, пока его не исполнит. Ему вечно что-то будет мешать погибнуть или получить серьезное увечье. И даже получив его, индивид, наделенный Предназначением, вылечится очень быстро и вновь продолжит путь, предначертанный ему Мирозданием.
– И как это относится ко мне? – поинтересовался я.
Захаров пожал плечами.
– По-моему, все очевидно. Если солдат не может умереть до определенного момента, имеет смысл сделать достаточное количество таких везучих солдат, вероятность погибнуть у которых приближается к нулю.
– Сделать? – переспросил я.
– Ну да, – пожал плечами академик. – Суммы, оставшиеся на верхнем уровне моего подземного научного комплекса, несомненно, совершенный продукт военной биоинженерии. Но когда они очистят планету от человечества, нужны будут те, кто ликвидирует сумм и превратит планету в обиталище совершенных людей. Как только я вытрясу из господина Кречетова код, которым он перепрограммировал алгоритм управления суммами, те немедленно приступят к великой зачистке! А я тем временем запущу процесс создания тех самых сверхлюдей, прародителем которых станете вы.
– В смысле? – не понял я.
– Очень просто, – улыбнулся академик. – Дело в том, что я достиг определенных успехов в соматическом клонировании. На данном этапе я могу собрать полноценную ДНК даже из фрагментов мертвых тканей, не говоря уж о живых. Также я нашел способ обойти предел Хейфлика, и теперь мои клоны могут жить практически вечно.
– Что обойти? – не понял я.
– Предел или лимит Хейфлика – это главная проблема клонирования, – пояснил академик. – Дело в том, что клонированные зародыши погибают от старости еще на стадии развития эмбриона, этот феномен открыл Леонид Хейфлик в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Мне же не нужно растить клона от зародыша до полноценного организма. Я интегрирую донорскую ДНК в матрицу, созданную из трупа, подвергаю получившийся организм воздействию определенных артефактов, и на выходе за короткое время получаю жизнеспособную особь – стопроцентную копию донора, от которого была взята ДНК. Причем донором может быть не только живой человек, но и мертвец, давно рассыпавшийся в прах. Мне достаточно малейшего фрагмента тела, чтобы из него получить идеальный клон – впрочем, об этом вы знаете.
Захаров явно торжествовал, упиваясь собственной крутостью.
– То есть из меня ты решил создать армию суперлюдей? – уточнил я.
– Именно так! – произнес академик, для убедительности подняв вверх указательный палец. – Армию бойцов, убить которых практически невозможно, потому что они еще не выполнили свое Предназначение. Идеальных людей, которым не придется воевать друг с другом, так как у них не будет разногласий. Согласись, что вряд ли кто-то будет спорить и конфликтовать сам с собой.
Тут я с академиком был категорически не согласен – мне с моими тараканами в голове никогда не было просто ужиться. Так бы и убил этого внутреннего «я» голыми руками, вместе с его гребаным моральным кодексом.
Но вступать в спор с академиком я не стал. Мне вдруг стала любопытна одна деталь в его рассуждениях:
– А почему сразу не создать расу суперлюдей, которые выпилят человечество? – поинтересовался я. – Зачем это промежуточное звено в виде сумм?
Захаров рассмеялся.
– Я в тебе не ошибся, – сказал он. – Я ждал этого вопроса, надеялся, что ты его задашь. Что ж, отвечаю. Видишь ли, когда эту раковую опухоль планеты, как ты выразился, «выпилят» чудовища, а потом придут суперлюди, которые, в свою очередь, их зачистят, кем они будут в глазах своих потомков? Правильно – героями, уничтожившими чудовищ. А кем будет тот, кто создал этих идеальных освободителей?
– Тонкая многоходовка, в твоем стиле, – усмехнулся я. – На место бога метишь?
– Не исключено, – не стал отпираться Захаров. – С учетом того, что я могу жить вечно за счет клонирования своих клеток, не такой уж плохой бог из меня получится. Строгий, конечно, но справедливый.
– Нормально ты так все рассчитал, – произнес я. – А еретиков, не согласных с твоей божественной справедливостью, прям сразу жечь начнешь на площадях после победы над чудовищами или чуть погодя?
– Слушай, Снайпер, – мягко сказал Захаров. – Ты ж понимаешь, что ни к чему хорошему разговор в таком ключе не приведет, поэтому давай сменим тему. Вот, например, мои ручные снарки не нашли твою «Бритву», когда брали в плен тебя и твою команду. Ты ж понимаешь, суперлюдям нужно супероружие, которое я с удовольствием попробовал бы скопировать. Где она, не подскажешь?
