Хреново. Толку ноль, а камуфляжные всполошились.
– Движение! – заорал кто-то из них. – Огонь на поражение!
И началось!
Камуфляжные принялись долбить из всех стволов во все стороны, и результат не заставил себя ждать. Завизжали рикошеты, зазвенели разбитые стекла автоклавов, не рассчитанные на прямое попадание пули со стальным сердечником.
Мне пришлось шлепнуться на живот – а вот у Кречетова с этим возникли сложности. Небось понял он, что находится в положении средневекового рыцаря, закованного в доспехи: если упадет, то самостоятельно уже не поднимется. Потому ученый поднял обе верхние конечности и принялся долбить в ответ из обоих стволов, смонтированных у него под стальными руками. Естественно, что камуфляжные перенесли огонь на него – только искры во все стороны полетели, вышибаемые из бронированного экзоскелета Кречетова.
Видя такое дело, я сноровисто отполз в сторону, вскочил на ноги – и припустил в обход. Камуфлированные заняты ученым, сейчас всю охрану периметра стянут к месту огневого контакта…
А я между тем попробую зайти с тыла.
Я бежал, лавируя между автоклавами, а в моей голове, словно часы на мине, тикали мгновения обратного отсчета на табло под потолком. Ведь если я не успею, то это ж финиш будет, конец всему! Поэтому надо успеть, несмотря на то что я еще не до конца восстановился после пробуждения в автоклаве и сердце того и гляди из груди выскочит.
И я бежал, краем глаза отмечая, что чудовища в автоклавах шевелятся! Медленно так, словно потягиваясь после долгого сна и готовясь проснуться. Подобное зрелище кого хочешь подстегнет. Потому я уже не бежал, а несся прыжками, видя, как между пультами мечется фигура в белом халате, щелкая тумблерами, нажимая на кнопки, вглядываясь в показания приборов…
Захаров был сейчас как дирижер большого оркестра. Ничего не видел вокруг, ничего не слышал и не воспринимал, кроме своей работы, которой он посвятил всю свою жизнь. И плевать, что результат ее вот-вот уничтожит весь мир. Главное, что он принесет ему власть над этой пустыней, наводненной ужасными созданиями, которых ученый выпустил на волю. Ведь власть – она как деньги. Неважно, как ты их заработал. Важно, что они у тебя есть…
Но подобный расклад меня совершенно не устраивал. Поэтому я рванул вперед, как бегун-рекордсмен при виде финишной ленточки… и едва успел нырнуть вниз, уйти в перекат при виде темной фигуры, неожиданно вышедшей из-за громоздкого силового шкафа.
Оказывается, не все камуфлированные рванули воевать с Кречетовым. Один самый умный остался – тот самый, с шакальей мордой, которому я на берц харкнул. Похоже, он меня узнал, потому что на его харе появилась мерзкая ухмылка. И немедленно его автомат выплюнул короткую очередь в то место, где я стоял долю секунды назад…
А меня, как всегда, рефлексы спасли – я резко ушел вниз и клубком катнулся вперед. Полезный навык, кстати. Видишь ствол, направленный на тебя, – любой ценой уйди с линии выстрела. В мирное время спасет от дурака, без злого умысла направившего на тебя оружие, а в военное – от умника, который собрался тебя пристрелить. Не панацея, конечно, но лучше так, чем гарантированно поймать тушкой свинцовый гостинец.
Из переката я вышел на одно колено и от души, снизу вверх резанул умного автоматчика от паха – и выше, куда рука достала. Можно было и по ногам, конечно, но это не гарантия, что он не успеет направить автомат вниз и нажать на спуск. А так шок у него случился, когда кишки из распоротого брюха вниз вывалились, словно дерьмо из опрокинутой бочки. Правда, был нюанс – плюхнулись они мне на голову и плечи. Ну, тут уж ничего не попишешь, издержки моего Предназначения, будь оно неладно.
В общем, толкнул я опешившего автоматчика, в три удара ножом избавился от его требухи и весь такой красивый и еще более вонючий, чем раньше, перешагнул через умирающего, попутно забрав его «калаш», скользкий от крови. Кречетов был прав: нож – это замечательно, но в бою автомат все же предпочтительнее.
Заметив меня, Захаров все-таки отвлекся от своего занятия. Я б, думаю, тоже был озадачен, увидев, как ко мне направляется эдакое чудище – все в кровище и в обрывках кишок, с автоматом наперевес.
Его рука метнулась было к карману халата… и остановилась на полпути. Странно, но, похоже, он меня узнал.
И я не ошибся.
– Опять ты, – скрипнув зубами, выдохнул он. – А ведь Грета предупреждала, не надо было тебя оживлять.
– Надо было слушаться Грету, – сказал я, поднимая автомат.
Дело зашло слишком далеко. Пожилой ученый, умеющий быть очень обаятельным и казаться воплощением доброты, сейчас готовился убить человечество. А это, черт побери, весомый повод, чтобы уничтожить его самого, раз и навсегда.
* * *
– Я помнить, – повторил Томпсон. – Но как я найти тот Снайпер? Я даже не знать, кто это.
– В Зоне любой расскажет, что это за тип такой, – буркнул Петрович.
И призадумался. Не фигню он только что сморозил? Никто не будет американцу рассказывать про Снайпера. Себе дороже. Мало ли – узнает легенда Зоны, у кого язык без костей, да и укоротит его своей «Бритвой» по самые бронхи. Оно надо кому?
– Ладно, сейчас, – сказал торговец, кряхтя поднимаясь с кресла. Подошел к полке, где в ряд выстроились черные книги с надписями серебром, вытащил одну с надписью «Закон торговца», протянул американцу.
– Вот этот.
На Томпсона с обложки книги пристально смотрел человек, лицо которого показалось американцу смутно знакомым. Он слишком долго работал в полиции, и запоминать чужие физиономии давно стало частью его профессии. Где-то он этого мужика в сталкерском комбинезоне определенно видел. Но где?
Позади сталкера, сжимающего в руке нож, были нарисованы еще две фигуры. Томпсон удивленно поднял глаза на Петровича:
– Это ты?
– Я, – нехотя произнес торговец. – Это Зона, парень, тут и не такое бывает.
– А это кто? – не отставал американец, ткнув пальцем в изображение девушки с пистолетом.
– Не твое дело! – взбеленился было Петрович… и вдруг обмяк, будто из него стальной стержень выдернули. По полным щекам торговца потекли слезы.
– Дочь это моя… Доченька… Все, что у меня осталось… Погибла она из-за этого гада…
– Мой сочувствовать, – произнес Томпсон. – Но тут на книга она целит в Снайпер из пистолет…
– Короче, это не твое дело, – усилием воли Петрович взял себя в руки и уже мысленно ругал себя за минутную слабость. – Ты обещал убить Снайпера, значит, должен убить. Но в одном ты прав: искать иголку в стоге сена – это не дело.
Он ушел снова, но быстро вернулся, неся в руке нечто, похожее на гнилое яблоко, заплесневевшее до зелени. Причем зелень эта едва заметно шевелилась, словно текла по гнили. Мерзкая штука, и как торговцу не противно ее в руках держать?
Заметив брезгливую гримасу американца, торговец усмехнулся:
