Наконец глаза привыкли к полумраку – в этой местности ночь почему-то не была совершенно темной. Джек поднял глаза – и удивился.
Все небо было усыпано крупными звездами, просвечивающими прямо сквозь тяжелые свинцовые тучи. Странный феномен, о котором он когда-то что-то слышал. Но что?
И тут Джек вспомнил все.
И зачем он приехал в эти места из Америки, и драку в баре, и смутно различимые голоса:
– Здоровый же кабан!
– Блин, не могли расчленить, а нам корячься.
– Так возьми да расчлени! Топор дать?
– Да пошел ты. Потом от кровищи всю ночь отмываться. Ладно уж, поперли так. Ты за руки, я за ноги…
Конечности пока ощущались – тряслись от холода вместе с остальным телом. Стало быть, не расчленили, и на том спасибо. Только раздели. Видимо, настолько понравилась одежда, произведенная в США, что даже трусами не побрезговали.
Джек поморщился. Очень болела голова. Томпсон собрал все оставшиеся силы, встал на ноги, покачнулся, но устоял, опершись о корявый ствол дерева. Свободной рукой ощупал голову.
Плохо.
Две огромные шишки, одна над ухом, вторая поменьше – на лбу. Причем это скорее не шишка, а рваная рана, кровь из которой уже перестала идти. Но хлестануло, видать, обильно, потому что все лицо стянула сухая, жесткая корка. Потому, наверно, и не добили его, сочли мертвым – уж больно все это было похоже на фатально проломленный череп, с которым не живут.
Однако убийцы ошиблись, голова у Томпсона была крепкая. Да и здоровьем полицейский был не обижен. И волей к жизни – тем более что вспомнил он, зачем пришел в Зону.
Раздеть-то его раздели, но рубашку с разорванным воротом не сняли, видимо, никому она не приглянулась – драная и залитая кровищей. И это хорошо. Потому что во внутреннем ее кармане хранилось самое ценное, что было у Джека. Он проверил. На месте. На окровавленный кусочек материи и пучок волос тоже никто не польстился. Как и на синий паспорт. Что ж, даже когда вся твоя жизнь начинает представлять собою сплошной пунктир из минусов, если посмотреть на него немного под другим углом, можно отыскать и плюсы. Небольшие, но заметные. Такие, как сейчас, например, без которых его поездка в Украину полностью потеряла бы смысл.
Но чтобы сделать то, зачем он приехал сюда, нужно было двигаться. Томпсон, стиснув зубы, сделал шаг.
Потом другой.
Третий…
Вроде нормально, не сильно шатает.
И он пошел.
Куда? Да какая разница. Когда не знаешь, куда идти, сойдет любое направление. Главное – подальше вон от тех прожекторов, что рыщут лучами туда-сюда. Джек уже понял – его выбросили в Зону. Туда, куда он так стремился. Иногда провидение любит подшутить над людьми и исполняет их желания. Правда, не совсем так, как хотелось. Перед тем, как ехать сюда, Томпсон почитал о Чернобыльской Зоне, фильмы посмотрел. И сейчас не питал особых иллюзий насчет своего будущего. Просто подобрал валявшуюся в траве ветку дерева и побрел, опираясь на этот импровизированный костыль, решив дорого продать свою жизнь. В случае встречи с мутантом тяжелая палка вполне сойдет за дубину. Только надолго ли его хватит той дубиной махать?
Силы, которых было совсем немного, быстро оставляли Томпсона. Хотелось плюнуть на все, лечь и заснуть. Или сдохнуть. Без разницы. Но он шел, стиснув зубы и мысленно костеря свое немощное тело на чем свет стоит. Когда себя материшь, как последнего ублюдка, это порой помогает. Бесит, заставляет кровь быстрее бежать по венам. Эдакий допинг… которого без еды, воды и отдыха тоже надолго не хватает.
Но Джек продолжал накручивать себя, так как иного выхода не было. И шел, шел, шел вперед, пока не увидел перед собой холм слишком правильной полукруглой формы для того, чтобы быть естественным творением природы.
В воздухе воняло тиной и гнилью, под ногами хлюпала болотная жижа. Явно присутствовал риск залезть прямо в трясину, откуда спасать будет некому. Но Томпсон уверенно направился к холму, прощупывая дорогу впереди своим корявым посохом.
И дошел.
Метров за пятьдесят до холма земля стала твердой, словно специально утрамбованной, а в свете звезд стал виден вход в холм – две запертые бронированные створки, в которые Джек, подойдя, принялся колотить своей палкой, мысленно прося измученное и обруганное последними словами тело не подвести и не потерять сознание от слабости в двух шагах от спасения – или от смерти. Ибо, как он слышал еще в Америке, ни в одной из аномальных Зон чужаков не любят.
* * *
– Движение!
Голос киба вывел Петровича из задумчивости.
– Кто там? – вздохнул торговец.
– Хомо, – сказал киб, стоявший возле оптического визира – проще говоря, перископа, давным-давно снятого каким-то сталкером на свалке со старого армейского топопривязчика и проданного торговцу за коробку насмерть просроченного «Завтрака туриста». Полезная штука с шестикратным увеличением и подключенным к нему прибором ночного видения, благодаря которому киб тут же выдал информацию:
– Объект безоружен, экипировка отсутствует. Физически крепок, но ранен и обессилен. Опасности не представляет.
– Ранен, обессилен…
Петрович пожал плечами.
– Толку от него? Как сдохнет, выброси его в болото.
– Он подошел и стучит в ворота палкой, – ровным голосом бездушной машины произнес киб.
– Ну, если стучит, значит, не так уж и обессилен, – безразличным голосом проговорил торговец.
Сейчас он сидел на своем любимом месте, за столом, сцепив пальцы на животе и размышляя, скушать сейчас еще одну гусиную ножку или подождать, пока переварятся три предыдущие. Информация, полученная от биологически синтезированного охранника, заставила его мысли перетечь в иное русло.
Недавно академик Захаров вновь объявил набор тел. Видимо, старые заготовки кончились и ему понадобились новые кандидаты в кибы. А именно – пленники, которых торговцу периодически таскали сталкеры. Неважный хабар. Группировки редко покупали рабов – если им надо, они сами наловят сколько нужно, мало ли по Зоне всякого сброда шатается в поисках легкой наживы. Правда, порой пленных для своих экспериментов покупал академик из научного комплекса на озере Куписта. Но ученый был скуп и придирчив к товару, да и с доставкой к озеру часто случались проблемы. Однако этим утром в тот район должен был выдвинуться отряд охотников за головами, они могли бы за небольшую плату доставить пленника куда надо. К тому же если тебе в руки сам идет хабар, то крайне неразумно от него отказываться.
– Ладно, открой ему, – зевнул Петрович, потянувшись за четвертой ножкой. Пока не остыла, надо доесть, а то в здешней вонючей сырости продукты быстро портятся.
«Хомо» не вошел – ввалился, держась за стену и чудом не скатившись по крутым ступеням. Рожа жутко разбитая, стянута кровавой коркой, рубаха не рубаха, а окровавленная тряпка, полуоторванный подол которой едва прикрывает причиндалы. Обессилен до предела, того и гляди прям здесь и вырубится.
