Он позаботился, чтобы не требовалось покупать бензин, который мог выдать его маршрут. В качестве пункта назначения он выбрал Покателло. До Покателло и обратно в Солт-Лейк-Сити 232 мили. «Фольксваген» может без труда проехать их без дозаправки.
Выбранное им место отличалось весьма активным дорожным движением. Сюда люди приезжали, чтобы отдохнуть на выходных. И естественно, среди них было много не местных.
Тед ехал на своем «Фольксвагене-жук» по шоссе 15, выискивая жертву – какую-нибудь женщину, с которой можно было бы расправиться. Было 6 мая 1975 года.
Где-то в полдень он обратил внимание на девочку на школьной игровой площадке. Он подобрал ее, убил и выбросил тело в реку. И он снова сказал, что выбросил ее в реку Снейк.
Тринадцатилетняя Линетт Калвер из Покателло числилась пропавшей с 6 мая 1975 года. В течение тринадцати с половиной лет – больше, чем она прожила на этом свете. Однако ее тело так и не нашли.
Выполнив «миссию», Тед направился в Солт-Лейк-Сити. Все путешествие заняло у него четыре часа.
Без тел пропавших девушек власти штата Айдахо не смогли доказать, что слова Теда Банди не были ложью. Однако в случае с Линетт создавалось впечатление, что на все вопросы получен ответ. О пропаже другой девушки, которая, без сомнения, должна была существовать, никто не сообщал. Возможно, кто-нибудь помнит девушку, пропавшую в День труда 1974 года в Айдахо.
Но сколько еще было жертв? Из-за того, что Тед убил такое множество женщин, значение приобрел не только сам факт лишения их жизни, но и факт лишения каждой из них индивидуальности. Очень легко и, наверное, необходимо представить их в виде длинного списка имен. Тем не менее практически невозможно рассказать историю каждой жертвы в рамках одной книги. Все эти блестящие, красивые, кем-то любимые девушки превратились просто в безликих «жертв Банди».
И в ярком свете прожекторов остался лишь один Тед.
Время между первым звонком от Джина Миллера в декабре 1988 года и кануном казни Теда прошло очень быстро. Понедельник 23 января я провела, перебегая с одного ток-шоу на другое. Каждый следующий интервьюер был абсолютно убежден, что казнь состоится. В том периоде моей жизни было нечто потустороннее. В Белом доме появился новый президент; после необычайно холодной зимы погода в Сиэтле понемногу начала улучшаться, а для Теда наступали последние дни жизни.
И на сей раз это было всерьез.
Будь у меня выбор, я предпочла бы остаться дома, где все было знакомо и где вокруг меня были родные и близкие. Мне нужна была зона комфорта.
Как бы к этому ни относиться, но Тед Банди был частью моей жизни в течение восемнадцати лет. Он изменил мою жизнь самым радикальным образом. Теперь я писала книги, а не журнальные статьи. С этой книги – книги о нем – все и началось. Теперь у меня была возможность жить жизнью состоятельного человека, не беспокоясь о приходящих счетах.
Я работала ради того, чтобы остановить таких, как Тед Банди. И я работала с жертвами нападения таких, как он. Девяносто пять процентов моего интеллекта ненавидело Теда и то, что он собой воплощал. Но какая-то небольшая часть моего сознания продолжала твердить: «О боже, вот сейчас он пройдет по коридору и сядет на электрический стул. Сквозь него пропустят электричество, а на его висках, руках и ногах останутся следы от ожогов». Эта мысль снова и снова приходила мне в голову, и я не могла отвязаться от нее и во время полета до Сан-Франциско. С момента первого полета в Майами для освещения суда над Тедом, когда от одной мысли о том, что придется лететь всю ночь, мне становилось дурно, я налетала свыше тысячи миль. В Сан-Франциско я летала восемь или девять раз в год. Теперь я совершаю перелет до Нью-Йорка, Лос-Анджелеса или Чикаго так же легко, как раньше я ездила в Портленд, штат Орегон.
Но в ту ночь мне страшно хотелось остаться дома.
Прежде всего я должна была принять участие в передаче Ларри Кинга, а Сан-Франциско был ближайшим городом со студией Си-ЭнЭн, откуда они могли соединиться со спутником. В аэропорту меня встретил лимузин и повез к небоскребу.
Я сидела под пышущими жарким светом прожекторами, пытаясь говорить в объективы камеры так, словно и впрямь видела в них Ларри Кинга. В тот вечер в самых разных уголках США давали интервью все, кто когда-либо знал Теда Банди. В тот день мы были ценными гостями в студии, но пройдет несколько дней – и о нас больше никто не вспомнит.
Где-то на юго-западе Карен Чандлер, уже жена и мать, рассказывала Кингу о январской ночи 1978 года. Она казалась совершенно спокойной. Знать, что хотя бы небольшая группа девушек, переживших встречу с Тедом, живут счастливой, нормальной обычной жизнью, было для меня большим утешением. Карен не упомянула, что до сих пор выплачивает по триста долларов в месяц по счетам дантистов за лечение нанесенных Тедом травм.
Челюсть соседки Карен по общежитию Кэти Кляйнер до сих пор сильно болит, и кажется, никакая хирургическая операция не способна ей помочь.
Я беседовала еще с одной обитательницей «Хи Омега» из Флориды – Сьюзен Дентон. Она позвонила мне чуть раньше на той же неделе – телефонные разговоры с теми, с кем меня свело расследование преступлений Теда Банди, стали обычным делом. Сьюзен рассказала, что репортер по имени Эми Вилсон написал статью о девушках из «Хи Омега» для журнала «Саншайн» из Южной Флориды. В статье говорилось обо всем: о кошмарах, которые они пережили, о том, как они пытались забыть эти жуткие воспоминания.
Но, конечно, никто ничего не забыл, и мы прекрасно понимали, что никогда и не забудем.
В той душной маленькой студии в Сан-Франциско я слушала приятный голос Карен Чандлер и голос Джека Левина, бостонского профессора, говорившего о проблеме серийных убийств. Мне было не по себе.
В мыслях я постоянно возвращалась к казни и думала о том, как убивает электричество. И при этом думала: «Тед уже больше ничего не может дать нашему миру, и мир тоже больше ничего не может дать ему. Для него настало время уходить».
В центре Сан-Франциско было прохладно и свежо. Водитель лимузина отвез меня в самый лучший отель в городе, где меня ожидали сотрудники телепрограммы «20/20». Кроме того, меня ждали еще тридцать четыре телефонных сообщения с пометкой «Срочно». Вначале я растерялась, но потом успокоилась, поняв, что ответить на все никак не смогу.
Следующие сорок часов мне предстояло провести с командой «20/20», с Томом Джарриелом, продюсером Берни Коэном и редактором Бобом Ридом. И говорить о Теде.
С еще большей остротой ко мне вернулось ощущение нереальности всего происходящего, и мое внимание словно раздвоилось. Я постоянно чувствовала, как мои «внутренние часы» отсчитывают время до момента, когда начнется путь в маленькую комнату в тюрьме штата Флорида – комнату, где стоит грубо сколоченный дубовый стул с кожаными ремнями и электродами; комнату, где спинки черно-белых блестящих свидетельских кресел имеют форму тюльпанов – кресла всегда казались слишком легкомысленными для подобного места. Команда «20/20» отвела меня вниз, где нам подали роскошный обед – гораздо дороже обедов, что мне до сих пор подавали. Однако у меня настолько пересохло во рту, что я не смогла получить от еды настоящего удовольствия. Том, Берни и Боб были очень милы и много шутили.
