— Никто Машу не видел? — обратился я к сестре и ее подруги.
— Неа, она чет весь вечер не отвечает, — пожала плечами Катя.
— Странно…
— Еще как, — поддержала Лиза.
А потом все встало на свои места.
Илья припер запасной ключ и уже через мгновение шагнул в комнату. Он как-то странно дернулся, чем привел меня в замешательство, и даже попытался отодвинуть собой всю толпу за спиной. Но мне стало интересно, что за фигня могла его так испугать и шагнул вперед. Лучше бы я его этого не делал.
По малолетке, когда мы только познакомились с Матвеем Соколовым, мы с Максимом часто вступали в схватки с детдомовскими пацанами. Да какие схватки. Мы дрались не на жизнь, а на смерть. Но даже тогда у меня ни разу так не выбивало воздух из легких, как сейчас.
Я смотрел и не верил в то, что вижу. И даже глядя на все, не понимал, что там моя Маша. Испуганная, бледная и виноватая. Слышал чей-то шепот, щелчки камер, но не мог пошевелиться. Не мог произнести ни слова. Пока не осознал, что произошло.
Мое сердце колотилось, как бешенное. Как никогда барабанило так, что того гляди выскочит из груди. Но это уже не имело значения. Ничего не имело значения.
«— Эх, дождешься, у меня недотрога. Попрошу кого-нибудь удовлетворить меня, пока ты ждешь моего совершеннолетия!» — неожиданно всплывает в моем мозгу и я больше никого и ничего не вижу, кроме размазанной крови на бедрах Маши и капли спермы на ее животе. И этот урод в крови. В ее крови.
У меня перед глазами темнеет. И я даже не помню, что делаю и говорю. Только понимаю, что сердце все-таки выпрыгнуло из груди, оставив на своем месте черную огромную дыру.
В голове только один вопрос. Как она могла? Кааак? И что это вообще за херня???
Я не помню, как ушел. Помню, что трясло. Как тело заполнялось каким-то ядом. Как мой мозг зафиксировал картинку лежащей обнаженной Маши и этого мудака. И как бы я не пытался хоть что-то понять, я видел только их. Снова и снова.
В себя пришел на парковке около своего дома. По стеклу барабанил дождь, и впервые в жизни мне хотелось заплакать.
Какого хрена? Что произошло? Что она со мной сделала?
Я стоял под дождем, пока не промок до трусов. А потом позвонил Илье.
— Влад, здесь какая-то херня творится…, - сразу же начал друг, — такое ощущение, что Машу подставили!
Подставили??? Я сам видел все? Как такое можно подставить? Но я зацепился за эти слова, как утопающий за соломинку. Я не хотел верить в то, что увидел. Пусть я дурак и лох, но я не хотел ее терять. Я уже задыхался без нее, еще не понимая, что уже потерял.
— Я хочу все знать! Когда пришла, с кем и какого хрена она делала там с ним?
— Понял. Сейчас попробую выяснить.
Пока ждал звонка Ильи, успел всадить полбутылки вискаря и принять душ. Потому что чем-то нужно было занять себя. Потому что страшно было думать о том, что нас ждет. Страшно представлять, что Маша изменила мне. Страшно, что я не увидел за ее доверчивостью и наивностью совсем другую ипостась Савельевой.
Она звонила мне. Я трясущимися руками сбрасывал звонок. Потому что даже не знал, что сказать. Прожигал телефон взглядом и сбрасывал звонок за звонком. А потом совсем отключил. Не выдержал бы ее слез. А они обязательно были бы, потому что она точно не ожидала меня увидеть там. Но ведь знала, что приду. Значит специально это сделала? Специально переспала с тем ублюдком? Но для чего? Чтобы расстаться? Чтобы мне было больно. Да я бы сдох от одних ее слов. А тут целое светопреставление.
Я не мог сосредоточиться. Мои мысли постоянно возвращались в ту комнату. И я чувствовал, что где-то что-то не вижу, что пазл не складывается, но не мог понять. Ведь все было так реалистично. Я даже трогал ее за плечи. И там была моя девочка. Которая предала меня.
Через какое-то время я включил телефон и хотел позвонить Илье, но не успел. В дверь позвонили. На автомате я открыл дверь. Там стояла Инна.
— Ты че здесь забыла? — дружелюбием я не блистал, но мне было похер.
— Я узнала и решила приехать узнать, как ты, — проблеяла подруга детства.
— Откуда узнала?
— Интернет, — пожала плечиками Инна.
Позвоночник прострелило ударом тока и ноги сразу же отказались мне служить. Я схватился за дверь, чтобы не упасть. Такой поворот событий вообще не рассматривал.
— Уходи!
— Нет.
Я вскинул бровь в изумлении. Она серьезно думает, что мне сейчас нужна ее поддержка?
— Дай хотя бы обсохну. Я вся промокла.
Я смотрел на нее и не видел. У меня в каждом капилляре пульсировала какая невыносимая таска. Меня просто выворачивало наизнанку от невыносимого чувства безысходности. Я видел и не верил. Я видел и ждал, что все окажется сном.
Не знаю, зачем я ее пустил. Просто отошел в сторону, а она уверенно прошла в мою квартиру.
— Вот ты влип, — Инна кивнула на недопитую бутылку. — Или ты серьезно думал, что она тебя любит?
Какого хера? Руки чесались выкинуть ее за дверь, но я промолчал.
— Тебе какая разница? Или ты что-то знаешь?
— Не больше, чем другие?
— Уверена?
— Ты меня подозреваешь в чем-то?
— Если я выясню, что это была подстава, и ты имеешь к ней хоть какое-то маломальское отношение, я тебя с землей сравняю.
Инна даже не вздрогнула. И глаз не отвела.
— Ты идиот! На хрена мне такие проблемы? Я, Торопов не скрываю, что люблю тебя и хочу быть рядом с тобой, но не таким способом. Ты мне не нужен, убивающийся от безответной любви к другой. И если бы хотела, то давно бы вмешалась. Но, как видишь, у судьбы свои планы.
— Я тебе все сказал.
— Я тоже, так что остынь.
В этот момент зазвонил телефон. Илья.
Я прошел на кухню, Инна последовала за мной. Пока я слушал доклад Ильи, Инна безразлично смотрела в окно.
— Ты уверен, что хочешь знать? Может, достаточно того, что ты видел?
Его тон не предвещал ничего хорошего, но я до последнего не сдавался.
— Говори.
— Она пришла с ним около восьми. Бухая.
— Кто видел? Камеры?
— Сегодня с утра камеры не работают в нашем подъезде. Замена оборудования. Все официально. Я проверил. Но охрана знает Машу в лицо. И перепутать ее не могла. Она привела его. Они пили шампанское прямо из бутылки, смеялись, целовались. И при этом никто никого не принуждал.
У меня, кажется, сердце остановилось и кровь в жилах застыла. Уши заложило, а дыхание стало частым и коротким. Я задыхался по-настоящему. Надежда на счастливый конец умерла. Я до последнего верил, что все-таки это была подстава. Но нет. Это была горькая правда.
