Кожа смугла, словно у холопки.
А вот платье нарядное, такого, небось, и у матушки нет. И пошито не так, как матушкины. Сверху узкое. И рукава тоже узкие, по руке лежат, и не раскрываются, чтоб нижний, рубахи, выпустить. А снизу платье этаким колоколом, но не совсем уж широким.
И шнурок спереди.
Золотой.
Шнурок Лилечке понравился, а еще камушки, которые платье украшали, и цветы, золотом вышитые. И венец тоже.
- Что ж, - вздохнула женщина. – Значит, так тому и быть.
И руку протянула.
А Лилечка коснулась этой руки, которая была почти что живая, только холодная очень.
- Я покажу тебе, с чего все начиналось… а ты… ты реши, как быть дальше. Боги сказали свое слово, - княгиня Милорада была печальной. И Лилечке захотелось её утешить. Она даже погладила княгиню по руке, а та улыбнулась, как показалось, виновато. – Мы не собирались… не хотели все это… просто жить вместе. Где-нибудь далеко, где не осудят…
За первою залой обнаружилась вторая, тоже небольшая и в камни упрятанная, только теперь на камнях узор возник, да не один.
Вот вьется река.
И кораблики на ней плывут. Воды сине-зеленые, а кораблики белые…
- Нефрит-камень, - сказала княгиня, погладив реку. – На удивление многоцветен. А это перламутр.
Искрятся паруса кораблей.
Зеленеют берега.
И река круг кладет, а в центре её поднимается город с крышами узорчатыми. Нарядный такой… а вот дальше камень желтый и красный, словно огнем опаленный. И тут уже несутся по степи всадники на конях черных. И сами черные.
Страшные.
Много их.
- Это янтарь, солнцем рожденный… огненные лалы… - княгиня водила от картинки к картинке. – Драконов камень. И драгоценный сладолик, что бережет любимых. Мой отец некогда сложил. Мой отец меня любил. И не только меня. Он любил мою матушку и ради неё оставил свой дом. Когда же её не стало, то не бросил меня, не ушел, но привез в город-Китеж, ибо здесь было место его силы. И моей тоже. Тогда-то город был невели. Люди в нем жили… обыкновенные. Все больше рыбным промыслом занимались.
Рыбы тоже были.
Махонькие.
С ноготок. Или даже меньше.
- Мой… суженый… - княгиня поглядела на человека, что встал над городом, руки раскрыв, будто пытаясь обнять его. – Он был знатен. Богат. И воин славный. Древний род. Древнее знание… ему прочили большое будущее. А тут я… эта любовь многое изменила. И не только для нас.
Реки вились и сплетались, словно косы.
- Он отказался от рода и семьи, взяв новое имя. Я… я просто поверила, что мы сумеем.
- И сумели?
- Сумели… выходит. В тот год случилась большая беда. Хазары и прежде гуляли по землям нашим. Впрочем, справедливости ради, и удельные князья не чурались заглядывать в степи. Но не то важно… там… кто-то решил, что раз уж так вышло, что род отказался от своего сына, то можно воспользоваться случаем. У моего суженого множество врагов имелось.
Лилечка кивнула и подумала, что у её суженого тоже враги есть.
Должны быть.
Иначе как-то оно… не по-сказочному, что ли.
- Они пришли рано, когда рожь только-только начала клониться к земле, а солнце еще не напитало зерно силой. Они пришли черною рекой, огнем да дымом возвещая о том, что скоро случится. И окружили город. Они потребовали выдать молодого князя…
Дымки над городом тоже имелись.
И сам он стоял в черном кольце, средь ощерившегося пиками да стрелами войска. Даже на картинке смотреть на это было страшно.
- И будь он один, он бы вышел, но… была я. И наш сын. И… я обратилась к отцу. Он оставил нас, но я знала, что услышит. И услышал. Пришел.
…и воды сомкнулись, синяя змея-петля обняла войско, стиснула кольцо свое, чтобы разлиться бирюзовой гладью. Она подошла к самым стенам города, а после отступила, оставив эти стены возвышаться по-над озером, которого еще недавно не существовало.
- Я открыла заповедные ключи. И использовала силу, что досталась мне от отца… и цену за то отдала высокую. Мне было дозволено остаться среди людей на срок жизни земной, но не дозволено уйти отсюда. Ни при жизни, ни после смерти.
Она заговорила вновь не сразу.
- Я… здесь, пока они там, - под темной гладью вод угадывались очертания чего-то черного и злого, словно зверя невиданного. – Я храню город силой своей, но чую, что силы слабеют. Кто-то готов выпустить это войско. И если сие случится, то быть беде.
Лилечка поглядела и согласилась.
Быть.
- И что мне делать? – спросила она.
А княгиня отвернула её от узорчатой стены.
- Вот ключи водяные, живой да мертвый.
Две чаши каменные, одинаковые столь, что даже не верится. Каждым изгибом, каждым узором повторяют друг друга, словно отражение одна одной.
- Когда-то я решила, что если уж получилось так, что выпал мне венец княжеский, и сила, и слава… то след использовать это, чтоб мир исправить. Я хотела помочь… и ведьмам, и магам, и людям.
И вода одинаковая.
Черная.
Пахнет… пахнет тоже одинаково, то ли яблоками перезревшими, которые того и гляди загниют, то ли брагою, то ли вовсе болотом. А может, цветами, что растут подле скотного двора, где к аромату их примешивается вонь свежего навоза.
- И… которую пить? – уточнила Лилечка.
И на Фиалку поглядела.
А та поглядела на Лилечку.
- Не знаю, - ответила княгиня. – Я… я велела ведьм не обижать. И создать Ковен, чтобы помогать друг другу. Я открыла, что связь между ведьмой и магом способствует росту силы мага. Впрочем, не только с магом, но и с ведьмаком. Я… надеялась, что это поможет.
- И как?
- Сложно сказать… сперва все было, как мне хотелось. А потом вдруг изменилось. И теперь… теперь все не так, как я надеялась. Ведьмы изменились. Маги… и все изменилось, - княгиня смотрела на чаши. – Выбирай. Только тебе и выбирать. Мне кажется, что она там вовсе одинакова.
- Вода?
Княгиня кивнула.
- Только тебе решать, которая надобно и… там, - она повернула Лилечку к стене. – Возьми…
На каменном древе висел флакон, будто яблоко, из янтаря вытаченное, и столь умело, что руки сами собой потянулись его взять. Наливное, нарядное…
- Я хочу уйти, девочка. И боюсь. И все одно хочу… я долго берегла это место, но устала. Я знаю, что суженый мой ждет меня там. Я простила его. Давно уж простила.
Яблоко грело руки, как солнечные зайчики.
Их Лилечка тоже возьмет с собою. А пока… пока она подошла к одной чаше. И к другой. Заглянула. Вода и там, и там лежала темным тяжелым вареньем, вроде сливового или даже черничного. И главное, вправду не понять, которая где.
