— Но я думал, что эта девушка… ты…
— Какое-то время я и сама так думала, но пришла к выводу, что это не так.
Официантка подошла к столу с чайником кипятка.
— Хотите освежить ваш чай? Вы в порядке, сэр? Вам принести салфетки?
— Нет. То есть да, спасибо…
— Мне очень жаль, Сесил. Правда.
— Мы можем остаться друзьями?
— Конечно можем. Я и хочу остаться друзьями. Ты мне небезразличен. Вот почему я делаю это сегодня, хотя очень грустно видеть, что тебе больно. Просто я знаю, что ты в будущем скажешь мне спасибо. Я верю, что ты найдешь свою идеальную вторую половинку, родственную душу, и намного раньше, чем предполагаешь.
— Ты вдруг так изменилась — передо мной какая-то новая женщина.
— Новая женщина?
— Я не могу толком объяснить. Как будто вся твоя энергетика изменилась, даже голос. В нем появилась некая четкость, пылкость. Как будто тебя что-то преобразило.
— Что ты имеешь в виду? Надеюсь, ты не думаешь, что я влюбилась в кого-то еще?
— Я совсем не это хотел сказать.
— Или, может быть, ты решил, что я тебе изменяю или что-то в этом роде…
— Это никогда не приходило мне в голову.
— Но ты сказал, что я преобразилась, как будто подразумевал, что меня охватила какая-то новая страсть.
— Люси, расслабься, я ничего такого не имел в виду.
XVI
Водохранилище имени Жаклин Кеннеди-Онассис
Центральный парк
Люси надеялась, что утренняя пробежка вокруг водохранилища поможет ей проветрить голову, но этого не произошло. Накануне ей удалось поспать около четырех часов, что было достижением по сравнению с предыдущими днями, но голова по-прежнему была как в тумане. Люси не удавалось избавиться от странного ощущения где-то глубоко внутри, которое она не могла описать словами. Что это? Беспокойство? Страх? Чувство вины? Сожаление? Все это не могло точно определить те эмоции, что она испытывала.
Сделав два круга по дорожке, которая огибала водохранилище и с которой открывался захватывающий вид на городской пейзаж Манхэттена, Люси решила слегка остыть, пробежав трусцой по тропинке за Метрополитен-музеем. Минуя рощу сакуры, где собралась группа тибетских монахов в желто-бордовых одеждах, она заметила краем глаза, что кто-то машет ей. Слегка прищурившись, чтобы сфокусировать зрение, она поняла, что это Оден, и направилась к нему. Он был в светло-сером балахоне, который выгодно оттенял его пронзительные голубые глаза.
— Извини, я не хотел тебя останавливать, — сказал Оден.
— Все в порядке. Я просто остываю после пробежки, — сказала Люси, наклонившись вперед и опираясь руками о колени, чтобы перевести дух. — Что вы здесь делаете?
— Я только что провел экскурсию по парку для этой делегации перед завтраком с далай-ламой.
— Вы планируете встретиться с далай-ламой?
— Да. Мы всегда встречаемся, когда он в городе.
— Ого… — протянула Люси, слегка испугавшись.
— Кстати! Я же тут вчера вечером получил очень забавное письмо от Паломы Ортис. Ты в курсе, что на следующей неделе сестры будут в городе?
— Правда?
Оден выудил телефон из сумочки, связанной из пеньковой веревки.
— Да! Вот что пишет Палома: «Мы с Мерседес нежимся на солнышке в Испании последние два месяца. После того как затея с арендой поместья Сиссингхёрст провалилась, нам посчастливилось снять великолепнейшую виллу в Тосса-де-Мар, на побережье Коста-Брава, где мы подверглись вторжению детей и внуков. Большая вилла на берегу моря по соседству с соблазнами Барселоны — идеальная ловушка для внуков! Расслабиться не расслабились, как хотелось бы, тем не менее было очень весело. На следующей неделе мы летим из Барселоны в Нью-Йорк, где будем запасаться провизией для нашей экспедиции в Монголию! Да, мы с Мерседес воплощаем заветную мечту о поездке в Монголию, где намерены провести время с охотниками-буркитши — они охотятся с орлами — и кочевниками-оленеводами, также известными как цаатаны, или духа́. Мы планируем четырехдневный конный переход к летним пастбищам духа́, и я молюсь, чтобы наши старые кости выдержали столько времени в седле. (Если нет, то мы сможем зафрахтовать несколько вертолетов и легкомоторных самолетов на выручку.) Мы пробудем в Монголии три недели, и, если все пойдет хорошо, хотим лететь из Улан-Батора в Урумчи в Китае, где планируем приобрести большой комфортабельный „лендровер“ и проехать по Великому шелковому пути, путешествуя по таким легендарным городам, как Ташкент, Самарканд и Бухара, по следам экспедиции Марко Поло». Представляешь? Сестры собираются совершить поездку верхом по Монголии, а затем попытаются проехать четыре тысячи миль по Шелковому пути через пять стран! Я действительно думаю, что они могли бы добраться до Венеции, как это сделал Марко Поло! — Оден рассмеялся.
— Как замечательно! Я надеюсь, что у меня в их возрасте будет столько же авантюризма. — Люси улыбнулась.
— Я верю, что так оно и будет, особенно теперь, когда ты устроила всем встряску.
Люси настороженно посмотрела на Одена:
— О чем вы?
Оден замолчал, понимая, что, возможно, ляпнул лишнее.
— Надеюсь, я не перегнул палку… но Фредди рассказал мне новости… о тебе и Сесиле.
— Он доложил вам об этом вчера вечером во время сеанса медитации под звуки гонгов? — спросила Люси с раздражением.
— Нет, я столкнулся с ним в «Серендипити». Он ел огромный банановый сплит в компании хорошенькой рыжеволосой девушки.
— То есть у него сахар в крови скакнул и он сплетничал направо и налево?
— Нет, он сказал мне это по секрету, потому что немного беспокоится о тебе. Он считает, что за последнее время ты многое пережила.
— Правда? Это Фредди так выразился?
— Люси, любой разрыв отношений, пусть даже это правильное решение, всегда очень болезненный процесс для наших душ.
Люси разъярилась:
— Моя душа чувствует себя великолепно! На самом деле лучше, чем когда-либо.
— Чудесно! Тем не менее, Люси, я был бы рад совершенно безвозмездно провести с тобой занятие дыхательной гимнастикой и сеанс управляемой медитации в любое время, когда захочешь. Только скажи. Наше дыхание — невероятно мощный инструмент исцеления, а потоки дыхания, проходящие через наше тело, — удивительный способ открыть чакры, снять все блоки и разрешить любые внутренние конфликты, какие только есть.
— Большое спасибо, Оден, но, могу сказать, я впервые в жизни действительно почувствовала, что абсолютно свободна от внутреннего конфликта. Разрыв с Сесилом разрешил все противоречия в моей жизни.
Оден улыбнулся:
