Решив было вернуться к Арко Натурале, Люси внезапно заметила сквозь деревья какое-то строение. У подножия холма стоял потрясающий дом, расположенный на краю крошечного полуострова. Красный особняк имел прямоугольную форму, а весь его задний фасад состоял из ступеней, ведущих на крышу, которая представляла собой огромное плоское патио. Это был самый крутой дом, какой только Люси доводилось видеть! Ей ужасно захотелось рассмотреть его во всех деталях, а потому она продолжала идти по дорожке, пока не добралась до лестницы, что вела ко входу в особняк. Ворот не было, но на верхней ступени было написано слово «privato».
— Частная собственность, — произнес кто-то за спиной Люси, перепугав ее.
Она повернулась и увидела Джорджа, стоящего на тропе прямо над ней.
— Не подкрадывайся ко мне вот так! Куда ты пропал?
— Я думал, что тебе нужно побыть одной, поэтому пошел дальше.
— Этот дом просто невероятный!
— Это вилла Малапарте, один из величайших особняков, когда-либо и где-либо построенных. Хочешь взглянуть поближе?
— Ты сам сейчас сказал, что это частная собственность.
— Не думаю, что произойдет что-то ужасное, если мы подойдем поближе и рассмотрим его.
Джордж зашагал по ступеням, а Люси со скептическим выражением лица последовала за ним. Когда они добрались до особняка, из окна внезапно высунулся какой-то человек и окликнул:
— Sera, Giorgio! Come va?
[36]
— Va bene, Niccolò. Possiamo dare un’occhiata?
[37] — ответил Джордж.
— Certo!
[38]
Люси с удивлением уставилась на Джорджа:
— Погоди-ка минутку! Ты говоришь по-итальянски? Знаешь этого человека?
— Ага, говорю. Это смотритель. Я уже приходил сюда вчера.
— А зачем?
— Почему бы и не зайти? Я хочу создать проект, и этот дом служит для меня источником вдохновения.
— Проект?
— Я изучаю природосберегающий дизайн в Беркли.
— Ого! — только и смогла выдавить Люси: Джордж предстал перед ней в совершенно новом свете.
Они поднялись по ступеням на плоскую белую крышу, которая была похожа на смотровую площадку с великолепным панорамным видом на залив. Люси осмелилась подойти поближе к краю и заглянула вниз, глубоко вздохнув. Солнце начинало садиться, заставляя спокойное море поблескивать соблазнительными оттенками золота. Внезапно Люси ощутила, как легко стало на сердце, и почувствовала себя почти виноватой.
Джордж присел на верхней ступени, глядя на остров и на чаек, которые кружили вокруг зубчатых пиков. Люси опустилась рядом с ним и подумала, что пора наконец что-то сказать.
— Мне так стыдно, — начала она. — Сама не знаю, почему сбежала…
— Не нужно ничего объяснять.
Люси глубоко вздохнула:
— Я проходила курс оказания первой помощи еще в старшей школе. Даже получила пятерку, хочешь верь, хочешь нет… Но сегодня… Понятия не имею… Я могла что-то сделать. Я должна была что-то сделать! Я прекрасно проводила время, сидя в кафе, а затем как гром среди ясного неба начался весь этот кошмар. Я просто… оцепенела. Не справилась. Страх одолел меня.
— Это было травмирующее зрелище. Я тоже хотел сбежать. Но увы, никто ничего не предпринял.
— Я не знаю, как теперь вообще выйти на эту площадь.
— Ты оставила сумку в кафе.
— Знаю. Собиралась прийти и забрать. А еще я не расплатилась по счету.
— Я пытался заплатить за тебя, но официанты не позволили. Просто отказались брать деньги, и все.
— Да?
— Я забрал твою сумку… но… — Джордж замолчал, смущенно взглянув на нее. — Извини, я ее выкинул.
— Как? Зачем?
Джордж отвернулся.
— Не хотел, чтоб ты это видела. Все было залито кровью, даже внутри. На сандалиях тоже запеклась кровь…
Люси помолчала. Она думала о том, что сандалии такая ерунда… За один миг все изменилось. Раз — и кто-то умер. Чей-то отец, чей-то муж, чей-то друг. Его близкие будут потрясены и раздавлены. Люси не знала этого старика, но горевала о нем. Если бы она сразу бросилась ему на помощь и стала делать искусственное дыхание, он мог бы выжить. Как она сегодня выдержит ужин в ресторане, отмеченном мишленовской звездой, — ужин, который все так предвкушают? А как ей радоваться свадьбе Изабель? Как она вообще сможет теперь наслаждаться жизнью?
Джордж смотрел Люси в глаза по-прежнему пристально, и если раньше его взгляд пугал ее, то сейчас она почему-то находила это успокаивающим. Как будто Джордж мог прочитать все ее мысли.
— Ты позволишь рассказать одну историю, если я пообещаю счастливый конец? — спросил он.
— Ну да, давай… — Люси встала, и они пошли по крыше в сторону воды.
— Как-то раз одна девушка в кафе на площади Капри наслаждалась десертом…
Люси в тревоге застыла. Она хотела уже перебить Джорджа, но тут он произнес:
— Я в курсе, что ты не хотела слышать подробности, но думаю, тебе стоит узнать: с тем стариком все в порядке. Нам удалось его реанимировать. — Люси уставилась на Джорджа широко открытыми глазами, а он продолжил свой рассказ: — Пока я делал ему искусственное дыхание, приехал врач. Молодой парень в шортах, с черным кожаным чемоданчиком, в котором лежал дефибриллятор. Один разряд — и старик снова задышал.
Люси не понимала, что с ней происходит. Она начала задыхаться, а затем все ее тело сотряслось от рыданий. Она уткнулась в плечо Джорджа, плача от облегчения.
Джордж обнял ее и снова заговорил мягко и ровно:
— Старик оказался британцем, и его жена пришла на площадь как раз в тот момент, когда его уже реанимировали. Она делала покупки в «Феррагамо». Когда я уходил, старик сидел в кресле, его осматривал врач, а жена отчитывала беднягу за то, что он сбежал от нее…
VIII
Марина-Гранде
Капри, Италия
Шарлотта первой прибыла к назначенному месту встречи у ступеней собора, где обнаружила нетерпеливо вышагивающего мужчину с эффектными усами а-ля Дали. Барон Мордехай фон Эфрусси (детский сад Уэтерби / школа «Драгон» / частная школа для мальчиков Хэрроу / Магдален-колледж, Оксфорд), как он представлялся, был известным писателем, искусствоведом, консультантом по древностям, а в настоящее время научным сотрудником Американской академии в Риме, где — как он рассказывал всякому встречному и поперечному — трудился над «окончательной биографией Лукино Висконти»
[39]. Барон утверждал, что происходит из длинной ветви франко-прусских еврейских аристократов, хотя родился и вырос в Англии. У него был эффектный титул, но жил Мордехай фон Эфрусси за счет еще более эффектного овердрафта по кредитной карте и зависел от благосклонности друзей, обычно знатных дам определенного возраста и статуса, тех, кому нравились его остроумие, титул, арсенал сплетен и знания о донаполеоновском Лиможе. Не обязательно в этом порядке.
