А потом пришел рассвет, неспешно и вроде бы с неохотой, а я
все ползала между деревьев и искала котенка, но он так и не нашелся. Я стиснула
голову руками и то ли уснула, то ли провалилась в беспамятство. Когда я вновь
открыла глаза, солнце жарило вовсю. Я прислушалась, не запищит ли где-нибудь по
соседству котенок, но было тихо, то есть кое-какие звуки доносились, где-то
наверху проезжали машины, город жил своей привычной шумной жизнью, а здесь, на
дне оврага, пела птица в кустах, шумел ручеек. Я подняла голову, сказав себе,
что пора бы разобраться, где я нахожусь. На это ушло довольно много времени.
Для начала я спустилась к ручью, умылась, напилась ледяной, несмотря на жару,
воды и даже смогла разглядеть свое отражение. О том, чтобы среди бела дня
появиться на людях, не могло быть и речи. На мне футболка и пиджак, грязный и
порванный в нескольких местах, я босиком, растрепанная, в синяках и ссадинах.
Придется ждать ночи. Мне надо добраться до квартиры, которую я снимала, достать
из тайника доллары и… Все самое сложное начинается с "и". Что делать?
Что я должна и что смогу сделать? Идти в милицию, чтобы оказаться на долгие
годы в тюрьме? Вечно прятаться от бывших друзей и врагов? Ото всех, кому по
ночам не дает спать спокойно мысль о сумасшедшем богатстве? Вернуться к
соратникам погибшего отца, к тем самым людям, кого я теперь считаю убийцами и
съехавшими с катушек фанатиками? А вдруг мне повезет, я смогу устроиться где-то
далеко-далеко, где меня никто не сможет найти? И всю жизнь прожить в страхе, что
однажды на моем пороге появятся люди или всего один человек и скажет: «Я знаю,
кто ты». Я смотрела на ручей, бегущий в зеленых зарослях, и насмешливо
улыбалась. Мне показалось нелепым мое желание оказаться на свободе. Разве
человек свободен от своего прошлого, от всех поступков, что он когда-то
совершил?
— Или делай что-нибудь, — сказала я вслух, —
или утопись.
Утопиться в ручье было сложновато, я вздохнула и начала
подниматься по крутому склону.
Я, безусловно, находилась где-то в пригороде, вот только что
это за город? Ничто не мешало Стасу с компанией перевезти меня за
триста-четыреста километров. Если это так, шансы мои добраться до припрятанных
денег весьма сомнительны, с другой стороны, если я действительно оказалась в
другом городе, то милиции скорее всего до меня нет никакого дела, вряд ли мой
портрет украшает все райотделы российских городов, а если и украшает, у меня
большое подозрение, что господа из милиции обращают на них такое же внимание,
как я когда-то на стенд «Их разыскивает милиция»: мазнула взглядом фотографии,
качество которых желает много лучшего, и пошла дальше.
Не успела я утешить себя этими соображениями, как тут же
появилось ещё одно: в моем теперешнем виде и двух шагов не сделаешь по улице,
чтобы не обратить на себя внимание всего городского населения. Занятая этими
мыслями, я упорно карабкалась на довольно крутой склон и через несколько минут,
выпрямившись во весь рост, смогла убедиться: город мы не покидали. Прямо передо
мной находился стадион «Динамо», в этом не может быть сомнений. Его главные
ворота выходят на проспект Победителей. Что за победители и кого или что они
победили, мне неведомо, точнее, раньше это вовсе меня не интересовало, а сейчас
вдруг запало в голову, и я раз пять повторила про себя «победители», как будто
ожидала озарения и в самом деле надеялась понять, кто они. Видно, с головой у
меня неладно, если я думаю о такой чепухе.
— Заткнись, — пробормотала я и попыталась
сосредоточиться. Я находилась рядом со стадионом «Динамо», точнее, в сотне
метров от него и несколько левее. Глубокий враг, из которой я только что
выбралась, так называемая Муромка (еще одно маловразумительное название),
впрочем, назывался так не овраг, а район к нему примыкающий, он начинался за
стадионом, а заканчивался возле железной дороги, вблизи реки. До проспекта
отсюда минут двадцать пешком, место можно смело назвать глухим: вокруг частный
сектор, а прямо за стадионом начинались коллективные сады, которые всего
несколько лет назад начали теснить новостройки. Овраг отделял старую Муромку от
новой, девятиэтажной. Слева за прочным забором вовсю идет строительство, краны,
куча песка, там, откуда я несколько часов назад смогла сбежать, тихая улочка,
сплошь состоящая из коттеджей. Один из них выгорел почти полностью, руины слабо
дымились, груда камней, кирпича, железа, все вперемешку. Дом стоял как-то
странно, на самой горе, особняком, впрочем, сейчас соседи этому обстоятельству,
наверное, только радовались: не пострадали от взрыва дома.
