– А ведь это давно происходит, – сказала Женя, – мы просто с тобой не замечали. Думали, семейная жизнь закрутила. Ну и потом, этот ее Влад тоже не подарок. Я всегда в его присутствии чувствовала себя паршиво. А на самом деле Тая давно изменилась. Почти не звонит. Ни разу на встречу к нам не пришла. Как только она свою диссертацию написала…
– Да не она писала.. – сказала Титова.
– А кто? – не поняла Женя.
– Муж все устроил. Короче, купил все. Она мне сама сказала!
– Зачем же она согласилась! – охнула Пчелинцева. Она даже представить не могла, что Коробицина может пойти на такое. Тая всегда была принципиальной, очень жесткой и никогда не была замечена в стремлении схитрить. А уж обзавестись фальшивой кандидатской – это уже ни в какие рамки не лезло.
– Надо ее проведать. Я буду в Москве, обязательно заеду к ней.
– Да, надо подумать, как ее вытащить из этого всего! – сообща решили тогда подруги…
И вот сейчас, в первый день своего отпуска, Женя ехала к Тае Коробициной. Со слов Титовой она знала, что семья подруги перебралась в элитный жилой комплекс с охраной, двумя заборами и системой видеонаблюдения. Чтобы попасть в этот комплекс, надо было заранее договариваться о визите. Что и сделала Женя.
– Коробицина! Привет, дорогая, ты не поверишь, но я через двадцать минут буду у твоего порога. Ты там пропуск закажи или что положено…
– О, Женечка! Я так рада, – тихо сказала Тая, и Пчелинцева поняла, что Коробицина и не рада, и не огорчена.
Преодолев все препятствия в лице охранников на воротах, в холле и на этаже, где располагались теперь апартаменты Таи, Женя наконец оказалась перед шикарной дверью. Она потянулась к звонку, но дверь открылась, и показалась Тая.
– Проходи быстрей, – сказала она, – а то тут эти подслушивают. Коробицина кивнула в сторону маячившего охранника.
Пчелинцева проскользнула в квартиру и шепотом спросила:
– А зачем им?
– Не знаю. Но все время нос не в свои дела суют, – так же шепотом ответила Коробицина.
– Это так противно, – согласилась Женя, – и еще эти, которые внизу, в будке у ворот, тоже въедливые. Сто вопросов задали.
– А, – махнула рукой Коробицина, – ты не видела нашей няни. Мне кажется, что у нее тоже ушки на макушке. И взгляд такой противный.
– Как же ты ей ребенка доверяешь?
– А что делать, муж нашел ее. А моего мужа не переспорить.
– Тяжело. – согласилась Пчелинцева; и вдруг спросила: – А чего это мы шепотом? В доме кто-то спит?
– Нет, – прошептала Коробицина в ответ, потом посмотрела на Пчелинцеву и расхохоталась. Вслед за ней расхохоталась Женя. Они хохотали так, как когда-то на первом курсе – счастливым, совершенно беззаботным смехом. Когда позади остались вступительные экзамены и можно было вздохнуть с облегчением, а все сложности студенческой жизни еще не начались. Тогда они были совсем девчонками, вчерашними выпускницами.
– Господи, да как же я тебе рада, – кинулась на шею Жене Коробицина, – как я рада! Ты даже не представляешь!
– А мне по телефону показалось, что ты…
– А, – махнула рукой Тая, – знаешь, когда рядом Влад, у меня просто ступор какой-то. И ведь он не монстр, не зверь, но я тушуюсь рядом с ним. Столько лет вместе прожили, сын скоро в школу пойдет, а я как школьница.
– Фигово, – отреагировала Женя, – а еще я узнала, что ты диссер купила.
Как всегда это было у Пчелинцевой, рубанув сплеча, она сразу же пожалела о сказанном. Но было поздно. Лицо Коробициной вытянулось.
– Я так и знала, что Титова все тебе разболтает. А я просила ее не говорить никому. В особенности тебе. Ты же у нас из племени непримиримых. И ты теперь меня со свету сживешь.
– Да не буду я тебя сживать со свету. Но глупость ведь сделала. Главное, зачем?! Ты умница, отличница, у тебя такая голова! Не было преподавателя на факультете, который бы не признавал тебя лучшей студенткой нашего потока! И вдруг ты, самая умная, идешь на такое!
– Влад уговорил. А у меня тут ребенок маленький, а вы все карьеру делаете, во всяких крутых проектах участвуете. А я, знаешь, такая толстая тогда была, страшная. И тупая. Я себе ужасно тупой казалась. И Влад меня все норовил поправить, высмеять. Знаешь, я понимала, что он врет. Ну, или просто стебется, или, как многие мужики, самоутверждается за мой счет. А я в зеркало на себя посмотрю – толстая тупая тетка. Тупая! И толстая.
– Понятно, – рассмеялась Женя и оглядела подругу, – мать, ты сейчас коза худая.
– А знаешь, чего это мне стоило! Гречневая диета, раздельное питание, «пищевые часы», отказ от мяса и жиров.
– Как, вот это все сразу? – изумилась Женя.
– По очереди, – даже не поняла юмора Коробицина, – я пробовала все, не давая себе пощады! И вот результат.
– Результат есть.
– Знаешь, когда я вот так мучилась…
– Можно сказать, страдала, – съязвила Пчелинцева.
– Да, представь себе, страдала, я тебя вспоминала. Идеалом ты у меня была! У тебя же ни жиринки! Спина ровная, шея точеная, ноги от ушей и стройные! Так вот, я себе говорила, приедет Пчелинцева, я не должна быть грушей!
– Почему грушей? – не поняла Женя.
– Ну, такой, с жопой толстой…
– А-а-а, понятно! Тебе удалось перещеголять меня. Ты весишь килограмм пятьдесят? При росте метр семьдесят восемь?
– Пятьдесят три, – скромно потупила очи Коробицина.
– Ну, вот, а я пятьдесят пять.
– Ты выше меня, – забеспокоилась Тая.
– Так, перемены в области веса есть. Понятно. Ну, а что насчет «тупой»? Ты же еще себя тупой называла перед зеркалом. Тут перемены есть?
– Ты всегда была язвой! – воскликнула Коробицина. – С тобой по-прежнему невозможно разговаривать!
– А чаем в этом шикарном доме угощают? – рассмеялась Женя.
Тая поджала губы и, ничего не говоря, вышла из комнаты.
Через пять минут она вернулась:
– Сейчас будет чай.
– Вот спасибо! – Женя рассмеялась. – Ты не обижайся на меня. Я просто до сих пор в шоке от того, как ты защитила кандидатскую.
– Опять! Женя, давай больше не будем на эту тему? Я сама очень жалею. Но тогда мне так фигово было, и казалось, что я в какой-то яме! И еще Влад… С одной стороны, все делает для нас, но с другой… Знаешь, я иногда его ненавижу! Столько в нем высокомерия, и такой он грубый бывает…
– Раньше этого ты не видела?
– Раньше этого не было. Вернее, он был с другими такой.
– А, нормальная ловушка. Каждая тетка считает, что вот уж с ней-то он никогда такого себе не позволит.
– Мне казалось, что я ему объясню, научу его… Ты же помнишь, как он одевался раньше? Это же ужас какой-то…
