Он припарковал машину у дороги, прошел между домов и оказался на берегу. Там было пустынно. Это место не являлось курортным, отдыхающих тут всегда было мало. А прибрежный поселок жил по обычным законам – будни со строгим графиком и выходные, когда можно провести день на море. Олег снял туфли, подвернул брюки и подошел к воде. Потоптался на мелководье, захватил пригоршней песок, наклонился за причудливым камнем. А потом нашел удобный валун, устроился на нем и стал глядеть вдаль. «Какое странное, пустое занятие – пялить глаза на линию горизонта. И за волнами наблюдать – словно пытаешься запомнить их. Занятие лентяев и философов. Я к последним не отношусь, значит, я бездельник», – думал он и тут же, противореча себе, признался, что именно близость стихии, внимание к ней придает человеку силы. На море ему стало легче – отступили тупая тоска и бессмысленные сожаления.
Теперь, когда развод состоялся, надо был найти в себе силы понять Лилю и простить ее отказ следовать за мужем. Все-таки Бояров до последнего не верил, что жена останется в Софии. «Мы с ней прожили прекрасные два года, любили друг друга, но, наверное, она тоже имеет право на свой выбор», – повторял он себе.
Еще надо было отбросить сомнения в принятых решениях. Иногда казалось, что отъезд в Дивноморск – стихийный результат давления, которое он испытывал со стороны жены и ее матери. Все то время, пока он жил в Софии, ему неоднократно повторяли, что любые решения и вся жизнь должны подчиняться самочувствию Иванки, матери Лили. Бояров ничего не имел против – у самого были родители, которые порой болели. Но, внимательно приглядевшись, он понял, что жалобы тещи носят несколько спекулятивный характер. Все обострения случаются тогда, когда ситуация грозит выйти у нее из-под контроля. Сначала Олег мысленно отругал себя за подобный цинизм, но жизнь заставила его быть наблюдательным, и вскоре он убедился в своей правоте. Олег по натуре был добрым человеком и в первую очередь побеспокоился за Лилю. Ему стало ясно, что дочь находится в полной зависимости от матери. «Скорее всего, идея познакомиться со мной, «московским родственником», не особо нравилась дочери, но как откажешь маме, если у нее может случиться какой-нибудь приступ!» – думал Олег. Понимая, что ни в коем случае нельзя настраивать дочь против матери, он все же пытался как-то повлиять на Лилю, заставить ее посмотреть вперед. Но ничего из этого не вышло. Спокойная и вполне обеспеченная жизнь в прекрасном южном городе, необременительная работа в престижной конторе, а потом уже и семейная жизнь с поездками, гостями – все это сложилось в уютную картинку, и менять ее не хотелось. Но главное, не было желания спорить с матерью и предпринимать усилия, чтобы отвоевать себе немного независимости. А зависимость была, Лиля ее чувствовала и даже иногда жаловалась и плакала. Но когда Олег предлагал уехать, она начинала дуться и обижаться. И это ее поведение действовало на Олега. Понятно, долго так продолжаться не могло, и решение уехать в Дивноморск он принял молниеносно. Вот сейчас, уже здесь, он должен был убедиться, что это не бунт, а поступок, закономерный для человека, привыкшего работать, делать карьеру и добиваться успеха.
И третье, что он хотел как можно быстрее сделать, – это заставить себя жить нормальной жизнью. «А что такое нормальная жизнь?» – спросил он сам себя. И тут же ответил: «Думать о прошлом, только если это приятно! Тогда и будущее будет нормальным».
Перед Бояровым стояли вопросы, на которые все человечество уже много лет ищет ответы. И каждый находит свой…
…Солнце упало за горизонт. Пролетели поздние чайки – большая их стая уже качалась на волнах вдали от берега. «Может, я все же философ, а не бездельник, – рассмеялся про себя Бояров, – вон какие мысли в голове». Он дождался полной темноты, когда исчез горизонт, берег слился с волной, и выйти на дюны можно было, только ориентируясь на светящиеся окна ближних домиков. Олег пошевелил замерзшими ногами – воздух становился ледяным, быстро обулся и, нещадно набирая песок ботинками, добрался до машины. Обратно ехал медленно, опустив верх машины. Чем ближе он подъезжал к городу, тем теплее становилось, и запах моря сменялся ароматом цветущих лип. Подъезжая к дому, он тормознул у магазина, набрал целый пакет продуктов. Раскладывая все по полкам включенного уже холодильника, он сам себя убеждал, что, во-первых, следует нормально питаться, а во-вторых, надо иметь какой-то запас. «Вдруг кто-нибудь в гости зайдет!» – подумал он, запихивая кое-как запасы. И уже позже признался, что в тот момент неожиданно подумал о Пчелинцевой.
Отпуск
Замечено, что любая контора, или, как принято говорить, офис, похожа на слоеный торт. Слоев много – рядовые сотрудники, «младшие» начальники, «верхние» начальники, независимая прослойка айтишников и тех, без кого офис не проживет и двух дней. Еще есть бухгалтерия – государство в государстве, водители, охрана. Вишенкой на этом торте является самый Главный.
Пчелинцева проработала в Агентстве год, пока поняла, что Боярову не нравилось быть вишенкой на торте, этот статус его тяготил. Поэтому он редко находился в своем кабинете, который прозвали «будуар». «Будуар» – поскольку раньше там размещалась хозяйская спальня. Так было отмечено на старом плане дома. Бояров утром входил в свой кабинет, несколько минут проводил за компьютером, затем шел по комнатам и кабинетам. Он так и проводил весь день на этажах. Видимо, подобным образом ему было проще управлять людьми и понимать, как двигается дело.
За год, который пролетел совершенно незаметно, они успели сделать очень много. Город увидел первые выпуски новостей, вышли программы о хозяйственных службах, о людях, которые в них заняты. Появилась масса образовательных программ – для школьников, для пенсионеров, для всех, кто хотел продолжать свое образование. Одной из удач была передача о городских памятниках и исторических местах. Сначала эти передачи были головной болью Боярова – в них надо было балансировать между исторической правдой и щекотливыми моментами управления государством. «В каждой стране, в любом государстве история имеет свою изнанку, но это не повод забывать эту историю!» – говорил подчиненным Олег и требовал, чтобы передачи отражали все точки зрения. «Но не скатывайтесь в экстремизм!» – добавлял он.
Дивноморск когда-то был чужой территорией, и все разговоры о недавней истории в любой момент могли превратиться в провокацию. Но Женя Пчелинцева придумала совершенно новый формат для этих передач. Она предложила разыскать архивные материалы, и зритель мог увидеть временной срез – как было в начале прошлого века, после войны, в восьмидесятые. Исторический экскурс отвлекал, переводил все в русло скорее научно-архитектурное, и потому вопросы, связанные с восстановлением памятных мест, уже не были такими взрывоопасными. Потом она придумала конкурс архитектурных мастерских, которые предлагали свои варианты восстановления памятников. И оценку мастерским должны были ставить опять же горожане. Но помимо рисунков, макетов и описаний она попросила обнародовать сметы, сделать прозрачными те затраты, которые возможны в том или ином проекте. Это совсем погасило пламя политическое, и теперь горожане подсчитывали деньги и пытались выбрать между красотой и экономией. Этот проект, который Женя предложила назвать «Мы строим город», бил рекорды по всем рейтингам.
