Пашка вел джип, как профессиональный гонщик: быстро, аккуратно, не нарушая правил.
— Ой-ой-ой! — стонала на поворотах Людмила.
— Потерпи чуть-чуть, — уговаривала ее я, а сама нервно поглядывала на дорогу: скоро там поворот к роддому появится.
Азамат при каждом вскрике жены покрывался потом. Он беспрестанно вытирал лоб и горько вздыхал. На особенно крутом вираже воскликнул:
— А поаккуратнее нельзя? Не дрова везешь. Вторую аварию мы не переживем.
Я думала, сейчас Блонди вспыхнет, но он спокойно посмотрел в зеркало и сказал:
— Простите. Тороплюсь. Но я стараюсь ехать аккуратно.
В роддом мы успели вовремя. Нас уже ждали у входа с носилками, видимо, кто-то из медиков успел предупредить. Я к этому незнакомому человеку чувствовала благодарность.
Не успела каталка с Людмилой скрыться за дверью, а мы облегченно выдохнуть, как в приемный покой прибежала медсестра. Мы сразу насторожились.
— Что? Людмиле плохо? — крикнули в три напряженные глотки.
— Вы о чем? — спросила медсестра. — А-а-а… Кто из вас папаша? — засмеялась она и посмотрела почему-то на Пашку. Тот поднял руки, сделал шаг назад и покачал головой.
— Я, — вылез вперед едва живой от переживаний Азамат. — Что случилось? — спросил он упавшим голосом.
— Вот всегда так с этими папашами, — засмеялась девушка. — Не переживайте вы! Родила ваша супруга. Еле успели в родовую доставить. Только положили, а она к-а-а-а-к потужится, и все.
— Что все?
Мне показалось, что мой бывший босс грохнется сейчас в обморок.
— Дочка у вас. Ух, и крикливая! Под счастливой звездой родилась. Поздравляю.
— Дочка. Правда? Дочка. Аиша, — Азамат кинулся ко мне и поцеловал в щеки. Потом сунулся к Пашке.
— Э, мужик, — шарахнулся тот. — Не трогай меня.
— Рита, — заплакал Азамат, не стесняясь слез. — Спасибо тебе. И тебе, — он повернулся к Блонди, схватил его руку и затряс.
— Ладно, ладно, будет.
Я хлопала его по плечу, а сама едва сдерживалась: что-то до краев переполняло меня. Не могу дать названия этому сентиментальному чувству, может, наступила разрядка после перенесенного стресса, но я вдруг подумала, что нельзя Антона лишать радости отцовства.
«Скажу ему», — решила я, и так легко стало на сердце, что захотелось петь.
— Вас подбросить домой? — вырвал меня из мыслей Блонди.
— Давай. К Людмиле сейчас не пустят. Азамат, поехали. Утром жену навестишь.
— Но как же? А Людочка? Аиша?
— Завтра, все завтра. Они обе устали, спят уже, наверное.
— Нет, я здесь посижу, — заупрямился Азамат.
Я позвонила в кафе, сообщила о радостном событии. Потом мы оставили толстяка в роддоме: не маленький, вызовет такси и сам доберётся — и поехали в кафе.
Я смотрела в окно и любовалась ночной Москвой. Удивительное дело, занятая целыми днями на работе, я совершенно перестала наслаждаться жизнью. Точнее, она протекала между пальцев, как вода через рыбную сеть. Когда я в последний раз была в кино, в театре, на концерте? Даже вспомнить не могу. Мне и телевизор смотреть некогда: днём посетители, вечером ребёнок, а ночью смена у плиты. Так и самой сгореть недолго.
Я тяжело вздохнула. Проблемы, проблемы, проблемы.
Мимо проносилась цепочка фонарей, рекламных вывесок, высотных зданий, украшенных яркой ночной подсветкой. Преображенная огнями, Москва казалась таинственной и непредсказуемой красавицей.
Я так задумалась, что с первого раза не расслышала, что меня окликнул Павел.
— Да. Ты что-то спросил?
— Рит, скажи, а ты Антоху все еще любишь?
Вопрос застал меня врасплох. Я даже никогда не задумывалась о другом мужчине. В моей жизни был только он, и все. Степан не в счёт. Малодушные мысли — ответить на его ухаживания взаимностью — я отбрасывала сразу, как только они появлялись у меня в голове. Но и откровенничать с Блонди я не собиралась: тёмный мужик, себе на уме.
— А тебе зачем это знать?
— Ну, просто… Антохе и так в жизни досталось. Не разбивай ему сердце. Сама видишь, даже в таком состоянии, а все равно к тебе приехал.
Эти слова прозвучали так неожиданно, что я сразу забыла и о ночной Москве, и о своих проблемах.
— Паш, это на тебя так роддом подействовал? — ехидно спросила я.
— Боже упаси! Так, мысли вслух. Выходи, приехали.
Я посмотрела в окно, и правда, джип стоял у кафе. Мы вошли и будто попали в остановившееся мгновение. Все так же сидели за столом и пили чай. Антон встретил меня сияющими глазами, и я сразу растаяла. «Обязательно скажу ему о Леночке. Вот как только спросит, так и скажу», — решила я.
Антон словно подслушал мои мысли, сразу позвал меня и потащил к барной стойке. Я заволновалась и пошла на попятную. Несла какую-то чушь о его матери, о чужих детях. Сама себе противна стала. И когда Антон спросил снова, его ли Леночка дочь, я выпалила:
— Да.
Его глаза стали серебристого цвета и засияли лучиками во все стороны. Я просто утонула в этом свечении, потеряла дар речи.
— Рита, — Антон взял меня за руку. — Рита… Это самый ценный подарок в моей жизни. И вообще, иди сюда.
Он резко дёрнул меня к себе, и я упала на его колени. Не успела опомниться, как Антон распахнул дверь в коридор, ведущий к кухне и к квартире, и направил туда кресло.
— Что ты делаешь? На нас все смотрят, — сопротивлялась я.
— Плевать. Мы пять лет не виделись.
В коридоре было темно: кто-то выключил лампу, лишь слабая полоска проникала в дверную щель кухни и создавала плотный полумрак. Но нам и не нужен был свет. Мы чувствовали друг друга интуитивно, словно были одним целым.
— Тебе не больно? — спросила я, намекая на то, что сижу у него на коленях.
Так приятно было снова чувствовать его рядом с собой.
— Мне хорошо. Я проклинаю себя, что на долгих пять лет лишился этого счастья.
Он нежно взял меня за щеки, и опять я растворилась в блеске его глаз. Они заворожили меня, околдовали. Я тоже не понимала, как жила столько времени без любимого.
Антон притянул мое лицо к себе и нежно поцеловал. Это был поцелуй-намёк. Лёгкое, почти невесомое касание губ, одно дыхание на двоих. Я вдруг почувствовала давно забытое волнение, словно ветерок побежал по коже и заставил ее трепетать.
Он отстранился, протянул руку к моему лицу и нежно провёл пальцем по бровям.
— Щекотно, — пискнула я, но не отстранилась: ласка была нежной и приятной.
— А так?
Палец сместился к спинке носа, потом медленно очертил губы. И я невольно подалась за этим шаловливым пальцем, будто хотела укусить его. Антон взял меня за подбородок и притянул к себе. Теперь его губы властно завладели моим ртом. Поцелуй становился все более страстным, я задрожала, высвободилась из волнительного плена и горячо зашептала:
