— Рита, ты меня слушаешь? — уже кричал в трубке Антон.
— Ничего. Продолжай, — выдавила из себя я, чувствуя, как по спине течет пот.
— Ты можешь куда-нибудь уехать? Временно?
— Зачем?
— Понимаешь… моя мать…
Я насторожилась и превратилась во внимание.
— Анна Анатольевна решила и через пять лет меня достать? Успокой ее. Ты свободен от нищенки.
— Не понял. Ты сейчас о чем? — у голосе Антона удивление сменило тревогу.
— О нашем браке, — зашипела я в трубку и отвернулась к стене, чтобы никто не видел выражение моего лица. — Хотел посмеяться надо мной? У тебя получилось. наговорил невинной девочке красивых слов, она и уши развесила.
— Рита! Я ничего не понимаю. Говори яснее! Почему я свободен? Мы же с тобой официально поженились!
Внезапно в дверях кафе я увидела дочь, которую из садика забрала Людмила: мы договорились это делать по очереди.
— Мамочка! — кинулась ко мне Леночка.
Импульсы ужаса побежали по всему моему телу, и я нажала на кнопку, завершая разговор.
Глава 19. Антон
И родители, и доктор Гринберг, услышав мою просьбу, вернулись в палату. На их лицах светилось радостное возбуждение. Я и сам готов был заплясать от радости, если бы мог.
— Сынок! Как здорово! — сжала мою руку мама, вытирая слезы: все же она меня любит, пусть по-своему, удушающе, но любит.
— Я так рад! Ты точно идёшь на поправку! — басил отец.
Я только сейчас заметил, что его виски стали совсем седыми. Бедные мои родители! Досталось им!
— Это просто отлично, молодой человек! — потирал руки доктор Гринберг. — Ваше выздоровление идёт быстро.
Я глядел на них и тоже радовался. Безумно. Их слова означали одно: скоро я увижу Риту.
— Доктор, если я восстанавливаюсь так быстро, через сколько времени я смогу ходить?
— Ну, Антон! Не торопитесь. Впереди ещё долгий путь. У вас атрофировались мышцы ног. Даже если пройдёт паралич, вы будете несколько месяцев учиться заново ходить.
Несколько месяцев? Эта новость отравила всколыхнувшуюся было в душе радость. У меня нет столько времени! Мне надо сейчас и сразу. Однако организм пока ещё не желал подчиняться своему хозяину.
Заснул я абсолютно счастливый. Утро началось с беготни по коридорам и этажам. Вернее, бегали все, кроме меня. Я сидел в кресле и поторапливал медиков и Диму, который везде меня сопровождал, настолько мне не терпелось наконец остаться одному.
Телефон, лежавший в кармане пижамы, буквально жёг мне бок. А мотив старой песенки крутился в голове беспрестанно. «Позвони мне, позвони, — напевал я про себя.
Наконец обследование завершилось, меня доставили в палату. Дима хотел уложить меня в постель, но я не торопился. Просто сидел в кресле у окна и задумчиво глядел на бирюзовое море, раскинувшееся до горизонта.
— Антон Николаевич, вам ещё что-нибудь нужно?
— Дима, поехали на свежий воздух.
— А как же Анна Анатольевна?
— Она вернулась на виллу за сменной одеждой. Приедет только завтра.
Я направил кресло к выходу из палаты. Эх, как не хватало мне сейчас мощности моей Меуры! На ней, как на машине, можно было бы прокатиться в город.
Охранник шагал рядом. Тёплый ветер плеснул в лицо остатки дневного жара, охладил разгоряченную кожу, помог привести мысли в порядок.
Мы поехали по аллее вдоль раздутых стволов хлопкового дерева, или хоризии. Их бутылочная форма создавалась постепенно. В сезон дождей внутри скапливалась вода. Деревья были сплошь покрыты острыми треугольниками — шипами — и походили на шкуру динозавра. Но это уродство компенсировалась потрясающими темно-розовыми бутонами. Хоризия распускается как раз в конце октября, поэтому яркие соцветия гирляндами свисали с веток, так и манили к себе. Невероятная красота, жаль только: не пахнет.
Я нашёл скамейку, спрятанную среди ветвей и подкатил к ней.
— Садись, — предложил я охраннику. Поговорить надо.
— О чем? — насторожился Димка.
«Думает сейчас небось: дал хозяйскому сыночку палец, а он и руку по локоть оттяпать хочет, — усмехнулся я.
— Ты можешь временно поработать двойным агентом?
— В смысле? — загорелое лицо охранника покраснело. Он смотрел прямо на море, стараясь не встречаться со мной взглядом.
— Я знаю, что ты обо всем докладываешь матери, — Дима предостерегающе поднял руку. — Не парься! Продолжай. Только и мне рассказывай, если что-то интересное увидишь и услышишь. Меня очень волнует тот факт, что мать связалась с Блонди.
— Почему? — теперь охранник заинтересовался.
— Понимаешь…
Я сам не заметил, как рассказал охраннику свою историю. Пять лет наедине со своими мыслями вылились в словесный понос. Меня сейчас остановить можно было только под дулом пистолета. Мне нужен был свой человек в стане врага, и на горизонте появился Димка — лучшая кандидатура для этой цели.
Когда он узнал, что я пять лет назад женился, и моя жена даже не знает об аварии, он присвистнул.
— Ну, вы даёте! Как можно о таких вещах молчать? Вы представляете, что с ней было? Девчонка, наверное, с ума сошла. Утром просыпается, а на тумбочке лежат деньги, документ о браке исчез, жениха нигде нет.
— Ты думаешь, она решила, что я с ней расплатился и исчез?
— Конечно! Других вариантов нет.
— Рита не такая. Она меня искренне любила.
— Любые чувства пройдут, когда человека так обманут. А почему вы ей не сообщили?
— Сначала было не до этого. Я и говорить не мог. А потом… время упустил. Прошло два месяца боли, страданий и отчаяния. Решил, что лучше дам ей свободу, чем привяжу к инвалидному креслу, вечным больницам и памперсам.
— Ага! Свободу. Она же была замужем. Какая свобода?
— Я планировал развестись, как только попаду в Россию или…
— Или что?
— Сделать ее вдовой.
— Молодец, Антон Николаевич! Браво! — Дима захлопал в ладоши. — Я был о вас лучшего мнения.
— А ты сам, захотел бы жить в моем состоянии? — я уже кричал. — Да еще под неусыпным контролем мамаши? Лучше уж разом покончить с этим миром!
— Ладно, ладно не кричите, — примирительно сказал он и положил мне на плечо руку. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, что были не правы?
— Примерно так.
— Хотя…Она сама могла развестись с вами за это время и выйти замуж за другого человека.
— Разве так можно?
— Конечно. Если у пары нет детей, то достаточно заявления одного из супругов.
