Хеннесси понял, что сейчас она не отвернется. Он набросился на нее так, как будто она не была его женой, а когда она скользнула вниз и обхватила его плоть губами, ему показалось, что он сейчас взорвется. Никогда прежде она не делала такого, даже слушать не желала, когда он просил, чуть ли не умолял ее, а теперь вдруг сама сделала первый шаг. Потом, когда она оседлала его, Хеннесси занимался с ней любовью так, как не осмеливался никогда прежде, и она не хотела, чтобы он останавливался, потому что крепко обвивала его шею руками и целовала.
Они уснули в одной постели, когда на небе показалась луна, а утром проснулись спозаранок, задолго до детей, и молча оделись, точно ошарашенные тем, что произошло между ними после стольких лет брака. Эллен нашла скомканную комбинацию, запутавшуюся в простынях, аккуратно сложила ее и спрятала в верхний ящик комода. А когда после завтрака она сообщила мужу, что решила выйти на работу, Хеннесси так растерялся, что не стал с ней спорить. Он положил сахар в первую за день чашку кофе и так долго смотрел на жену, что Эллен прислонилась к мойке и рассмеялась. И если бы не дети, которые проснулись и требовали свою одежду, она потащила бы мужа обратно в постель.
Первого апреля должен был состояться экзамен по интегрально-дифференциальному исчислению для немногих выпускников, которые выбрали углубленный курс математики. Сдать этот экзамен было для них скорее вопросом самолюбия, нежели чего-либо иного, все двенадцать человек в группе с недели на неделю ожидали писем о зачислении в колледж. Поэтому, когда в день экзамена Дэнни Шапиро не явился в школу, это показалось всем крайне странным. Учитель математики, мистер Бауэр, ждал еще целых десять минут после звонка и лишь потом начал раздавать экзаменационные бланки. С заданием Дэнни справился бы шутя и лучше всех, но к тому времени, когда мистер Бауэр раздал простые карандаши, Дэнни Шапиро уже ехал на автовокзал в Нью-Йорк.
Если бы он остановился и подумал, то, скорее всего, никуда бы не поехал, но он просто-напросто не стал ни о чем думать. В субботу он выкурил несколько сигарет с марихуаной и сидел у себя в комнате, слушая, как за стеной у сестры играет радио, пока та собирается на свидание со своим новым придурком. Дэнни так и знал, что у Рикки не хватит духу остаться с Эйсом Маккарти: у нее, бедняжки, кишка тонка сделать что-то такое, чего от нее не ждут. Да и мать ему тоже было жалко. Она просто зациклилась на нескольких вещах. Стоило кому-то при ней ненароком упомянуть о грядущем разводе Люси и Дизи
[3]
как она принималась поносить Дизи, да такими словами, что Дэнни только диву давался, откуда его рафинированная матушка их знает. Она презирала автомобили и тех, кто ими торговал. Когда Дэнни по ее требованию отправился вместе с ней испробовать на ходу новый «форд фалькон», она устроила такой скандал, крича, будто продавец хочет ее надуть, что красный от стыда Дэнни силой увел мать в отдел запчастей и принялся умолять ее уняться.
Сильнее всего Дэнни раздражало не то, что отец ушел, а то, что он переложил все проблемы на плечи сына. В самую первую их воскресную поездку в «Тито» Фил дождался, когда Рикки отлучилась в уборную, и со всей серьезностью заявил сыну, что тот теперь в доме за главного. Можно подумать, Дэнни просил его об этом. Он не нанимался на эту должность и не хотел ее, а отец вел себя так, будто отрекался ради него от королевского трона. Так что, хотел Дэнни того или нет, теперь ему принадлежало исключительное право менять перегоревшие пробки и засиживаться допоздна по вечерам в пятницу, чтобы убедиться, что Рикки явилась домой. Вообще-то, когда Дэнни только узнал, что отец переезжает на Манхэттен, он даже обрадовался. Он хотел поступать в Колумбийский университет, мечтал перебраться в город и решил, что сможет сэкономить, если будет жить у отца. У него даже хватило глупости помогать тому носить в машину коробки с вещами, и, глядя, как Фил заталкивает их в багажник, Дэнни завел с отцом разговор о переезде к нему после окончания школы. Фил немедленно привел кучу доводов, почему эта идея никуда не годится: Дэнни якобы лишится всех прелестей жизни в общежитии, квартирка у него совсем маленькая, да и вообще ничего из этой затеи не выйдет, — и Дэнни понял, что отец бежит не только от брака, но и от всех них.
Вот он и жалел мать с сестрой, потому что видел их слепую веру, их убежденность в том, что они делают все правильно, но вера эта не приносила им ничего хорошего. Он смотрел, как после ужина они перемывают белые тарелки с позолоченными ободками и болтают о какой-то чепухе, о совершеннейшем вздоре, точно птички, которые хлопают крылышками и чистят перышки, и мало-помалу окончательно утратил к ним уважение. Когда Рэймонд Найлз зарезал собственного отца, все соседи как один обходили эту тему молчанием и вели себя так, как будто знать Найлзов не знали, но в душе у Дэнни что-то перевернулось, раз и навсегда. Он не мог больше находиться здесь, окружающая действительность душила его. А когда он увидел у Рикки на запястье браслет с именем Дага Линкхозера, ему захотелось сломать ей руку. Когда она ходила по улицам рядом с Эйсом, ее длинные рыжие волосы развевались на ветру, словно языки пламени. А теперь она будто уменьшилась в размерах, заключенная в кокон из своих пышных юбок и именных браслетов, и каждый раз, когда сестра шла по дорожке в обнимку с Дагом, Дэнни против воли отмечал, какой потухшей она выглядит.
За день до отъезда Дэнни подкараулил Линкхозера после уроков на ученической стоянке. Он поджидал его рядом с новеньким «корвейром», как маньяк, и даже до футболиста дошло, что он в ярости.
— Привет, Дэнни, — непринужденно поздоровался тот.
Учебники Дэнни оставил в шкафчике, зато в руке у него была бейсбольная бита.
— Ты встречаешься с моей сестрой, — сказал Дэнни.
— Э-э… ну да, — произнес Линкхозер в замешательстве. Это ни для кого не было секретом.
— И?
— И, — бестолково повторил Даг.
— И что ты намерен делать дальше?
— A-а, — протянул Линкхозер и прислонился к боку машины, чтобы обдумать этот вопрос. Он собирался поступать в местный колледж в Фармингдейле, поэтому мог жить дома, и ничто не мешало ему и дальше встречаться с Рикки. — Ну, наверное, когда я закончу школу, то сделаю ей предложение.
Он взглянул на Дэнни и улыбнулся, полагая, что ответил правильно. Его отцу принадлежала сеть магазинов, где продавали ковры, и он никогда не задумывался о своем будущем, поскольку всегда знал, что тоже будет торговать коврами. Теперь у него было такое чувство, будто его подвергли испытанию и он с блеском его выдержал. В конце концов, есть в мире вещи и пострашнее, нежели женитьба на Рикки Шапиро.
— Бог ты мой, — скривился Дэнни.
— А что? — встревожился Даг.
— Может, ты захочешь стать автогонщиком?
Даг Линкхозер вытаращился на него во все глаза.
— Может, ты захочешь служить на военной базе за границей, а Рикки откажется ехать в Сирию или Италию, такая возможность никогда тебе в голову не приходила, а, Линкхозер?
