Парнишка вскинул на него глаза и с усилием сглотнул. При взгляде на кока-колу у него появилось такое выражение, как будто он умирал от жажды. Хеннесси поставил бутылку на стол. Рэймонд взял ее и одним махом осушил до половины, потом вернул на место.
— Они считают, что ты псих, — сказал Хеннесси, — По их мнению, в деле все проще простого, так что тебе даже сказать нечего.
Парнишка задрожал и уставился в пол, но Хеннесси видел, что он внимательно слушает.
— Например, о том, что это была самозащита. Или несчастный случай. Или это вообще сделал кто-то другой, а этим идиотам только и нужно найти того, на кого можно повесить вину.
— Это я сделал, — произнес Рэймонд.
Хеннесси сделал глоток кока-колы.
— Хочешь печенья? — спросил он. Парнишка покачал головой, но Хеннесси все же взял несколько печений из жестяной банки на столе. Его тоже подташнивало, но он заставил себя проглотить одно. — Твои мать с сестрой плачут в комнате.
— Отстаньте от меня, — буркнул Рэймонд. — Пускай везут меня куда хотят.
— Одиннадцать ранений.
— Что вам от меня нужно?! — взорвался Рэймонд. Он был худой, ничем не выдающийся подросток, которого никто не замечал.
— Мне нужна твоя версия, — пожал плечами Хеннесси, — Я хочу выслушать твою историю.
Его история началась в прачечной, куда отец всегда отводил его, когда хотел вздуть. Он заставлял Рэймонда ждать наказания день-другой, а потом устраивал ему трепку. Только на сей раз Рэймонд решил, что не позволит этому случиться, он думал, что достаточно будет пригрозить отцу ножом, и тот оставит его в покое, однако Найлз-старший при виде ножа лишь разъярился еще больше, и отступать Рэймонду было некуда. А после того, как он ударил отца в первый раз, он уже не мог остановиться, поэтому решил, что сошел с ума, и согласен был, чтобы его отправили куда угодно, только бы не слышать воя матери.
— Допивай кока-колу, — сказал Хеннесси, когда парнишка закончил свой рассказ.
— Мне никто не поверит. Мать всегда включала радио погромче, чтобы ничего не было слышно.
— Я тебе верю.
Он оставил парнишку на кухне и вышел к коллегам.
— Отец регулярно избивал его.
— Правда? — вскинул брови Джонни Найт, — И за это он одиннадцать раз ударил его ножом?
— Он не хотел. Так получилось.
— Брось, — отмахнулся Тед Флинн, — Ты сам-то этому веришь? И нож у него тоже оказался совершенно случайно?
Часть соседей, особенно одноклассники Рэймонда, которые не раз замечали у него синяки, когда он переодевался на физкультуру, поверили, часть — нет. Однако это не имело значения, потому что доказательств все равно не было, и, кроме Хеннесси, за мальчишку никто не вступился, поэтому Рэймонда отправили в психиатрическую больницу. Новость разлетелась по округе в считаные часы. В ту ночь отцы семейств лежали без сна, а матери с тревогой вглядывались в лица сыновей в поисках признаков неладного. Как такое могло случиться, спрашивали себя эти люди, просыпаясь, но и во сне этот вопрос не давал им покоя. Дети и родители старались вести себя друг с другом подчеркнуто вежливо, как будто ждали, что должен сорваться еще кто- то, и пытались сделать так, чтобы этот кто-то оказался не из их числа. Люди испуганно перешептывались, но вслух о семье Найлз никто не говорил. Хеннесси три дня потратил на опрос учителей и родственников, но ни до чего так и не докопался. Люди старались под любым предлогом увильнуть от разговора, давали односложные ответы, и даже его собственные коллеги не желали ничего слушать об этом деле, более того, его вообще начали сторониться. Когда в конце концов он по итогам расследования подал начальству рапорт, в котором не было ни одного худого слова в адрес отца парнишки, Джонни Найт пригласил его сыграть в покер, а когда Хеннесси появился, все остальные принялись хлопать его по спине и угощать сигаретами, радуясь, что он отступился от этого дела и можно принять его обратно в свои ряды.
Он выиграл четырнадцать долларов и пришел домой уже за полночь. Обычно в таких случаях он сам делал себе сэндвич, однако на этот раз, когда он вошел в кухню, оказалось, что Эллен приготовила ему поздний ужин: бараньи отбивные с гарниром из отварной моркови с маслом и печеного картофеля со сметаной.
— Мне просто захотелось что-нибудь приготовить, — принялась оправдываться Эллен, когда муж с изумлением воззрился на ужин.
— Ну ладно, — сказал наконец Хеннесси, — Спасибо.
Эллен сидела напротив него и смотрела, как он ест.
— Не хочешь поговорить? — спросила она. Джо наколол на вилку печеную картофелину и покачал головой.
— Может быть, тебе это нужно, — настаивала Эллен.
Хеннесси поднял на нее глаза. Она говорила искренне.
— Спасибо, — ответил он, — Я не могу.
Эллен, как никто другой, ждала, чтобы Хеннесси бросил дело Найлза. Когда он взял бутылку пива и плюхнулся на диван, она отправилась в спальню и трясущимися руками принялась раздеваться. Потом выключила торшер и надела черную атласную комбинацию. В последний раз она занималась с мужем любовью три месяца тому назад, да и то без особого воодушевления. Она подошла к туалетному столику, в темноте расчесала волосы, потом взяла флакончик с жасминным маслом, который дала ей Нора, и брызнула три капли на свою подушку.
Допив пиво, Хеннесси обошел дом и выключил везде свет. Когда исчезла Донна Дерджин, Эллен попросила его запирать на ночь двери, и теперь это вошло у него в привычку, хотя каждый раз, когда он поворачивал ручку замка, в животе у него что-то обрывалось. Он заглянул к детям и поправил сползшие одеяла. Из головы у него не выходил тот парнишка: жадность, с которой Рэймонд пил кока-колу, смертельная бледность, безжизненно повисшие руки. Ему вспомнилась женщина, которой он не помог, когда только начал работать детективом, женщина, которая с разбитым в кровь лицом жарила котлеты, и глаза Донны Дерджин, когда дважды в месяц по воскресеньям он привозил ей детей. Завтра его, наверное, снова отправят следить за магазином, но на этот раз он не станет жаловаться на свою работу. Он будет читать газету и пить кофе, сидя за рулем своей машины, и если глупый пацан, который обчищал магазин, отважится сунуться туда снова, Хеннесси нажмет на клаксон, чтобы спугнуть его.
Едва он переступил порог спальни, как голова у него закружилась от запаха жасмина, и на миг ему показалось, что он забрел в чужой дом. Эллен включила тусклый ночник на тумбочке и лежала в постели спиной к нему, лямка комбинации соскользнула, обнажая белое плечо. Хеннесси разделся и бросил одежду на бельевую корзину.
— Иди ко мне, — сказала Эллен, когда он двинулся к своей кровати.
Он присел рядом с ней на постели и, поскольку она, похоже, ждала этого, провел пальцами по черному атласу. Он боялся поцеловать собственную жену, потому что в прошлый раз, когда он хотел заняться с ней любовью, она отвернулась от него. Но на этот раз Эллен обхватила его лицо руками и притянула к себе, и когда она поцеловала его первой.
