Она ломала голову, пытаясь понять, в какой момент между ее родителями пробежала черная кошка, но так ни до чего и не додумалась, они ведь даже не ссорились. Подвергнуть дочь такому унижению и вынудить хранить такой ужасный секрет от всех окружающих, даже от своей лучшей подруги Джоан Кампо, было совсем не в их духе. От Дэнни толку не было: он наотрез отказывался говорить о родителях, и от всего этого Рикки в буквальном смысле слова тошнило. Мать помешалась на готовке и без конца что-то жарила и парила, одуряющий запах стряпни ударял в нос, едва стоило переступить порог. По воскресеньям Рикки с Дагом не встречались, потому что приезжал из города Фил, он отвозил их с Дэнни в ресторан на той стороне шоссе, они заказывали бифштекс с жареной картошкой и луком, но ничего не ели. Рикки приходилось поддерживать разговор, потому что Дэнни все время молчал. А потом, когда отец отвозил их домой, Глория подвергала обоих допросу. Девушка даже начала записывать все, что они заказывали в ресторане и во что был одет отец, чтобы отвечать на вопросы матери. В пятницу и субботу, одеваясь по вечерам на свидание с Дагом, Рикки слышала, как мать на заднем дворе прореживает пахизандру. От этого звука кровь стыла в жилах, казалось, на участке орудует дикий зверь, но Глория упорно продолжала выдирать цепкие побеги, пока во дворике не вырастала целая куча.
— Господи, какая же ты красавица, — шептал Дат Линкхозер, целуя Рикки, когда они сидели в его «корвейре» за Полицейским лугом, а ей хотелось разбить ему голову.
Нет, она любила его, она была от него без ума, да и кто на ее месте не был бы? Встречаться с ним мечтали все девушки, просто иногда, целуя Дата, она вдруг ловила себя на том, что представляет на его месте Эйса, тогда она отстранялась и чувствовала, как лицо заливает краска.
Все оказалось не так, теперь Рикки понимала это. Что сказала ее лучшая подруга, когда Рикки наконец не выдержала и призналась, что ее родители разошлись? «Боже, какой кошмар, твоя семья разрушена». Больше всего ей хотелось как следует врезать Джоан, но она не могла показать, что задета. Оказалось, весь ее мир зиждился на зыбкой почве, чтобы не сказать на зыбучем песке, который уходил из-под ног, едва стоило ступить на него. Рикки внушали, что нужно соблюдать правила и подчиняться им любой ценой. Она послушалась и потеряла Эйса, а теперь выходило, что ее обманули. Такие родители, как ее мама и папа, не должны расходиться. Такой умный и симпатичный парень, как Дэнни, должен пользоваться популярностью у девчонок, а не сидеть запершись у себя в комнате. Даже Джоан Кампо, с которой они шесть лет были лучшими подругами, обманывала ее. По правилам, девушка могла позволить парню поцеловать ее и прикоснуться к груди через лифчик, Джоан же практически призналась, что дошла с Эдом Лонди до самого конца и собиралась повторить это еще раз. В ответ на потрясенный взгляд Рикки Джоан со смехом спросила: «А чем, по-твоему, все занимаются на Полицейском лугу?» И Рикки постеснялась признаться, что наивно считала: все занимаются там ровно тем же самым, чем и она, как пай-девочки. А если бы не считала так, то сейчас была бы с Эйсом, вместо того чтобы по вечерам в пятницу изнывать на заднем сиденье «корвейра», пока Даг Линкхозер пытается запихнуть ей в рот свой язык.
Что-то произошло, мир дал трещину, и больше не приходилось рассчитывать, что все пойдет так, как ты распланировал. И хотя поначалу Рикки верила, что рано или поздно все вернется на круги своя и она снова начнет понимать, чего от нее ждут, вскоре уверенности у нее поубавилось. Ее мать покончила с пахизандрой и забросила стряпню, теперь она беспрерывно курила и смотрела телевизор, хотя сама никогда такое поведение не одобряла. Из дома Глория выходила только на уроки вождения, и это было хуже всего. У нее никогда не возникало необходимости водить машину, Фил сам отвозил жену, куда ей требовалось, так что уроки вождения вкупе с тем обстоятельством, что она присматривала себе «форд», переводили их разъезд в категорию вещей постоянных. И когда Глория получила права, у Рикки не осталось никакой надежды, что их жизнь вернется в прежнее русло.
Вообще-то все вокруг, казалось, слегка съехали с катушек, особенно матери. К примеру, Мэри Маккарти, которая после замужества всецело посвятила себя заботе о доме и семье, неожиданно нашла работу. Раз в месяц она ходила в салон к Арманду подстричься и подкрасить волосы, но всегда избегала Норы. Разумеется, мельком она Нору видела, однако в последний свой визит в салон, сидя над раковиной в резиновой шапочке на голове, заметила, что Нора пристроила в чуланчике манеж с младенцем. Арманд тоже это заметил. Когда Нора прокралась к малышу, чтобы дать ему ватрушку, он пошел за ней следом и заявил, что если она не может найти нормальную няньку, это не его забота, и вообще, она нужна ему в салоне еще как минимум на два будних дня, в противном случае ему придется подыскать себе другую маникюршу. Он решительным шагом вышел из чулана, а Нора застыла на пороге с малышом на руках, жуя ватрушку. Прежде чем Мэри успела отвести взгляд, Нора ее заметила.
— Привет, миссис Эм! — поздоровалась она и уселась в соседнее кресло. — Мир не приспособлен для женщин с детьми, — с горечью произнесла она.
Малыш протянул ручонку, ухватился за серебряный браслет на запястье у Мэри и в мгновение ока перебрался с материнских рук к ней на колени.
— Пивет! — сказал он с довольным видом.
— И что мне прикажете делать? — вопросила Нора. — Отключать детей на то время, пока я на работе?
— Я могла бы за ним присматривать, — неожиданно для нее самой вырвалось у Мэри.
Так все и вышло. Черт дернул Мэри за язык предложить свою помощь, и Нора с радостью ухватилась за возможность расстаться с Рикки. Теперь по средам и пятницам Джеймс, а по субботам еще и Билли отправлялись к Маккарти. В доме у Мэри снова появились два маленьких мальчика, только теперь она получала за это плату и, по правде говоря, куда большее удовольствие. Она приобрела в комиссионном магазине подержанный детский стульчик и научила Джеймса есть ложкой и вилкой, говорить «пока-пока» и считать до трех. Она брала его с собой к Линн Вайнман и Эллен Хеннесси и хвасталась питомцем, и в конце концов даже они вынуждены были признать, что он очень мил. «Мэли!» — произнес Джеймс однажды, проснувшись после дневного сна, и та немедленно объявила, что он не только лапочка, но еще и умница.
Джону Маккарти и Джеки младенец в доме пришелся не очень по душе, они считали, что Мэри перегибает палку. Зато Эйс, похоже, не имел совершенно ничего против, к тому же явно симпатизировал старшему мальчику Норы, учил того играть в бейсбол и брал с собой, когда шел гулять с собакой. Мэри пришлось потрудиться, чтобы завоевать доверие Билли, но в конечном итоге это ей удалось, и вскоре она готовила ему лапшу в сливочном соусе, играла с ним в маджонг и в джин и учила вскрывать фисташки зубами.
Мэри не замечала, что, когда они собираются с соседками, те, возможно, и восхищаются малышом, но вопросы задают про Нору. Линн хотелось знать, где она одевается и есть ли у нее мужчина, а вот Эллен Хеннесси интересовало исключительно то, каким образом Нора ухитряется совмещать воспитание детей с работой. В будние дни по утрам, собрав Стиви в школу, а Сюзанну отведя к Линн Вайнман, Эллен, перед тем как пойти в супермаркет за продуктами, отправлялась на курсы машинописи. Положенные пять недель обучения подходили к концу, и она начала подумывать о трудоустройстве. Больше всего ей хотелось получить место секретаря у ортодонта, который держал кабинет неподалеку. В тот день, когда у нее было назначено собеседование, она даже взяла Сюзанну и отправилась домой к Норе Силк делать маникюр. Нора открыла ей дверь в халате, но улыбнулась и провела Эллен на кухню. В доме царил чудовищный кавардак, какой даже не снился большинству хозяек в округе, однако же Нора преспокойно разложила прямо на полу бумагу и пальчиковые краски, чтобы занять Сюзанну с Джеймсом, и, убрав со стола коробки из-под сухих завтраков, принялась делать гостье маникюр.
