— Ты не мог не опоздать в тот единственный день, когда мне нужно во Фрипорт? — осведомилась Нора.
Билли опустил голову и понял, что ничего говорить нельзя, иначе мать все поймет. Он собирался выскочить из машины, как только она затормозит перед домом, и помахать ей, не оборачиваясь.
— Я вернусь после шести, так что, когда придешь с тренировки, поставь запекаться картошку, — сказала Нора, берясь за рычаг передачи, — Включишь духовку на триста пятьдесят градусов. Или даже на триста семьдесят пять.
По радио передавали «Teddy Bear», и Нора прибавила громкости. На лице у нее появилось мечтательное выражение, с каким она всегда слушала Элвиса. Джеймс на заднем сиденье шуршал пакетом с солеными крендельками. Билли изо всех сил старался не шевелиться.
— Вот черт! — выругалась Нора.
Билли решил, что с машиной стряслось неладное, потому что она вдруг заупрямилась, как лошадь, только бы поломка была не слишком серьезная, взмолился он про себя, потому что не знал, может говорить или нет. Губы у него горели, язык отказывался подчиняться.
— О господи, — сказала Нора и затормозила окончательно.
Билли перевел взгляд с пола на свои колени и обнаружил, что на них натекла лужа крови. Не успел он ничего предпринять, как Нора взяла его за подбородок и повернула лицом к себе.
— Что они с тобой сделали? — ахнула она.
Пальцы у нее были ледяные, впрочем, может быть, ему это показалось, потому что у него пылало лицо.
— Открой рот, — велела Нора.
Билли высвободился, отвернулся к окну и заплакал. Мать ухватила его за подбородок и развернула обратно, на ладони у нее остался его передний зуб.
— Кто? — спросила она.
Билли опустил глаза и утер губы рукой, на месте проплешин волосы у него отросли непокорными клоками.
— Неважно.
Нора выглянула из окна, увидела наблюдавшего за ними Стиви Хеннесси и мгновенно все поняла.
— Вот гаденыш!
— Ну почему я такой? — вырвалось у Билли.
Он был такой тоненький, с изящными длинными пальцами, что ни одна рубашка не бывала ему впору, рукава вечно оказывались слишком коротки. Нора обняла его, посадила к себе на колени.
— У меня голова болит, — буркнул Билли, отворачиваясь.
— Каждое утро, когда проснешься, говори себе, что ты ничем не хуже других. По три раза. Ты меня слышал?
Билли кивнул и своей тонкой рукой обхватил ее за шею.
Джеймс так распрыгался на заднем сиденье, что машина ходила ходуном. Нора прижалась виском ко лбу Билли.
— Кто у меня самый лучший мальчик? — прошептала она.
Билли пожал плечами и прижался своей горячей щекой к ее щеке.
— Ну, кто? — повторила Нора.
— Я, — тоненьким дрожащим голосом произнес Билли.
Нора повезла его прямо к дантисту, и тот немедленно принялся изготавливать слепок для коронки. Пока врач занимался Билли, Нора добежала до ближайшего таксофона и отменила презентацию посуды во Фрипорте, сказав, что у нее умер родственник и она должна незамедлительно вылететь в Лас-Вегас. Потом позвонила Мэри Маккарти и попросила передать Эйсу, что Билли заболел и на тренировку не придет. До дома они добрались уже затемно. Джеймс капризничал от голода, но запекать картошку времени уже не было, поэтому они поужинали полуфабрикатами и соком из концентрата, и Нора позволила Билли посмотреть «Неприкасаемых», хоть они заканчивались довольно поздно.
Когда он лег спать, Нора укутала его в одеяло, хотя давным-давно уже не делала этого, и сама присела на край постели. Билли нравилось это ощущение, и пахло от нее приятно — смесью фруктового концентрата и духов. Он уснул, не выпуская ее руки, и Нора еще долго сидела рядом. Вымыв на кухне посуду, она намазала руки кольдкремом от морщин, потом вытащила из ящика по соседству с холодильником четыре белые восковые свечи, вставила две в подсвечники, зажгла их и выключила свет. Две незажженные свечи она держала над огнем, пока они не начали плавиться. Прервалась она лишь затем, чтобы сделать себе чашку растворимого кофе без кофеина, после чего усердно трудилась, пока не вылепила из воска фигурку мальчика. Затем взяла фонарь и вышла из дома поискать подходящий камешек, который поместился бы восковому мальчику в руку.
Кофе к тому времени успел остыть, но она все равно его допила. Ее дедушка тоже так делал: он выпивал остывший кофе и заедал его лежалым пончиком с джемом, а потом уже принимался очищать перочинный ножик от воска. Подошел кот и уселся у ее ног, потом свернулся клубочком и замурлыкал. Нора не смогла заставить себя снова зажечь лампу, поэтому так и осталась сидеть в полутьме при свечах, курила и вертела в руке восковую фигурку. Перед тем как отправиться чистить зубы и нанести на лицо крем, она приблизила фигурку к пламени свечи и держала, пока с нее не начал оплывать воск, образуя белую лужицу на кухонном столе.
Утром Стиви Хеннесси не понял, что в нем что-то разладилось, хотя ему пришлось на три оборота подвернуть штанины джинсов. Когда вышел к завтраку, мать озабоченно спросила, хорошо ли он себя чувствует, и пощупала ему лоб.
— Я прекрасно себя чувствую, — заявил Стиви, хотя уверенности в этом не испытывал. Его не покидало ощущение, будто в один карман ему насыпали пригоршню стеклянных шариков и тот перевешивает. Он заставил себя съесть тарелку овсяных хлопьев с молоком и выпить небольшой стакан апельсинового сока.
— Такое впечатление, что он заболевает, — сказала его мать отцу, когда тот пришел за кофе. Джо Хеннесси накинул куртку, потом пощупал сыну лоб.
— Все в полном порядке, — объявил он.
— Я же тебе говорил, — сказал Стиви матери, однако всю дорогу в школу ему было как-то не по себе.
Он подошел к шкафчику и быстро повесил куртку, чтобы успеть наделать побольше шариков из жеваной бумаги, прежде чем послышится звонок на физкультуру. Весь вечер Стиви просидел как на иголках, опасаясь, что этот нюня Силк нажалуется на него своей мамочке и та позвонит его родителям, и тогда ему несдобровать. Однако когда настало время укладываться спать, а никто так и не позвонил, Стиви решил, что опасность миновала. Он ухмылялся про себя, делая шарики, и когда звонок на урок наконец раздался, он постарался встать следующим за Билли.
— Эй ты, задохлик, — процедил он вполголоса.
Билли обернулся, и Стиви попятился. Ему показалось, будто Билли за одну ночь стал выше, однако же он как был, так и остался того же роста, что и стоявшая перед ним Эбби Макдоннелл. Стиви Хеннесси, который всегда был самым высоким мальчиком в классе, отказывался поверить, что если Билли не вырос, значит, это он сам за ночь каким-то образом стал меньше. Он мог считать как угодно, но даже ему самому было понятно, что, если он захочет когда-нибудь еще раз дать Билли Силку по зубам, ему придется найти в себе мужество нанести удар снизу вверх.
