Цветы были слегка увядшие. Ур, конечно, подготовил их заранее, и они пролежали в кабине истребителя со вчерашнего вечера. Но всё это было так трогательно, так непривычно… Сейчас больше всего на свете ей хотелось обнять его. Крепко-крепко. И больше не отпускать. Никогда. Ни за что. Значит, скрижали Шумуна не лгут. Вот он муж-воитель, рядом с которым отступают все страхи и сомнения, забывается боль и рождается вера в то, что будущее не так уж и безнадёжно.
– Спасибо… – Она взяла букет и окунула лицо в аромат полевых цветов – лаванда, ирисы, жасмин, ещё какие-то мелкие синие цветочки с медовым запахом…
– А теперь у меня для тебя есть сюрприз. – Он впервые обратился к ней на «ты». – Пойдём.
– Куда?
– В самолёт. Я покажу, как прекрасен мир сверху.
– Я летала. На дирижабле.
– Значит, не хочешь?
– Хочу. А можно?
– Посланнице богов можно всё. – Он решительно взял её за руку и повёл за собой к самолёту. – Это учебно-боевой вариант машины. Двухместный. Садись спереди – оттуда обзор получше. – Ур помог ей подняться по приставной лесенке на крыло. – И поторопись, а то к нам уже бежит инструктор, представитель фирмы-производителя. Что-то мне не очень-то хочется сейчас с ним разговаривать.
От барака, стоявшего в конце взлётной полосе, размахивая руками, бежал человек в мешковатом коричневом комбинезоне и что-то кричал, но слов разобрать было невозможно.
– Эй, командир! Там горючего минут на десять осталось, – неожиданно воскликнул боец, который с нескрываемым удивлением наблюдал за происходящим. – Могу долить пару канистр. Моментом!
– Некогда! От винта! – Ур усадил Флору в переднее кресло, пристегнул её ремнями, легонько похлопал по плечу, уселся позади неё и начал торопливо крутить магнето.
Мотор взревел, и теперь уже было совершенно немыслимо расслышать, что там кричит пилот-инструктор, бегущий наперерез сорвавшемуся с места самолёту.
Ей на мгновение стало страшно, когда истребитель вырулил на взлётную полосу, едва не столкнувшись с последней из садившихся боевых машин. Потом страх вернулся в момент отрыва от земли, когда нос резко задрался вверх навстречу облакам, и странная тяжесть вдавила её в спинку кресла. Но она лишь прижала к лицу букетик, который так и продолжала держать в руке, вдохнула запах цветов, и сразу стало легче. Ур знает, что делает. Он никогда и ни за что не стал бы подвергать её жизнь опасности. В лицо пахнуло холодом, она заметила, что цветы в её руках заиндевели, но она продолжала держаться за стебли, как за последнюю надежду.
Самолёт заложил вираж, ныряя в седловину между двумя вершинами, и вскоре горная гряда остались за спиной, а впереди открылась бескрайняя равнина, поросшая мелким кустарником, рассечённая колеёй грунтовой дороги. Мелькнул какой-то посёлок, и Флоре показалось, что над одним из строений развевается имперское знамя. И вдруг упали обороты двигателя, и самолёт начал быстро терять высоту. А потом наступила тишина.
– Ур, что случилось?! – Она попыталась оглянуться, но ремни не позволили этого сделать.
– Всё нормально!
Почему-то его голос показался ей чужим. Не было в нём привычных искренности и теплоты. Только холодная решимость и сосредоточенность. Конечно… Они в опасности. Мотор заглох, и сейчас он думает, как спасти их. Не до разговоров.
Земля постепенно приближалась, и Флора закрыла глаза. Сюрприз? Да, Ур обещал сюрприз. Однажды ей как-то удалось обмануть смерть, да так, что было впору по-настоящему уверовать в богов. Может быть, и сейчас произойдёт что-то чудесное, что-то удивительное? Впрочем, богам, если они даже существуют, едва ли присуще милосердие. Скорее всего, они получили от неё то, что хотели, а теперь решили, что пора отдать Эрешкигаль, владычице царства мёртвых, то, что принадлежит ей по праву. Что для них жизнь какой-то смертной по сравнению с законными интересами богини? Нет, Ур не виноват! Всё это происки богов. Кто может знать, что у них на уме! Другого объяснения нет, да и быть не может…
Самолёт тряхнуло, он подскочил, снова коснулся земли и покатился, подпрыгивая на мелких кочках. Флора нашла в себе силы поднять веки, и оказалось, что истребитель катится по той самой грунтовой дороге, которую она заметила с высоты. Впереди был виден посёлок, состоящий из нескольких кирпичных бараков, над которым на стальной мачте развевается красно-жёлтое имперское знамя. В паре сотен локтей от этой мачты правая стойка шасси подломилась, самолёт завалился на крыло, которое мгновенно превратилась в труху, и, продрав брюхо о мелкие камни, замер, свесив нос в кювет.
– Вот и приехали, дорогуша! – Судя по звуку разрываемой ткани, выбираясь из раненой машины, он зацепился за что-то подолом жреческой мантии, но не обратил на это внимания.
И тут она увидела то, что окончательно подтвердило сомнения, терзавшие её с того момента, когда самолёт перевалил за горный хребет, сомнения, которым она изо всех сил сопротивлялась, которые пыталась отогнать. От крайнего барака к упавшей машине приближалось несколько вооруженных людей в черной униформе Ночной Стражи.
Вырваться! Убежать! Покончить с собой, пока их мерзкие лапы не схватили её! Но не было сил даже пошевелиться. Ур, разрезав кинжалом привязные ремни, вытащил её из кабины, взвалил на плечо и уверенной походкой зашагал навстречу стражникам. И тут она заметила, что кинжал в ножнах болтается у него на поясе, что дотянуться до него ничего не стоит. Последняя надежда. Последний шанс уйти достойно. Последняя возможность избежать изуверских пыток. Она схватилась одной рукой за ножны, другой – за рукоять, обнажила клинок и, прежде чем резануть по собственным венам, вонзила его в поясницу самому мерзкому и подлому человеку, которого ей приходилось когда-либо встречать. Лезвие вошло неглубоко, но этого оказалось достаточно, чтобы он ослабил хватку. Её тело соскользнуло с плеча, она упала, ударившись головой о землю. В то последнее мгновение, когда мир померк в её глазах, она мысленно поблагодарила богов за то, что ничего не видит и не слышит, за то, что больше не чувствует ни боли, ни страха…
30-го дня месяца Ташриту, Ниневия, Гýба – центральная имперская тюрьма
Сознание вернулось от ощущения боли в затылке. Лучше бы оно не возвращалось…
Только что она сидела на мягкой траве, в том самом месте на границе царства Эрешкигаль, где перед предыдущим воскрешением встречалась с богиней Инанной. Флора и на этот раз терпеливо ждала её появления, не решаясь, как и в прошлый раз, спуститься к реке, из-за которой нет возврата. Казалось, проходили дни, недели и месяцы, но богиня не появлялась. Может быть, это было и к лучшему. К чему спешить туда, откуда нет возврата, где время – словно змей, свернувшийся в клубок, где стёрты и «вчера», и «завтра», и «когда-то», где есть лишь пустота, стучащая в висок? Почему-то здесь вспоминались лишь самые мрачные стихи поэтов, которыми она зачитывалась в детстве и юности, чьи книги были беспощадно сожжены на площадях, едва Кетт стал имперской провинцией. Но лучше об этом не думать. Горькие воспоминания тянут в бездну отчаянья, и им не должно быть места здесь, на берегу реки, за которой останавливается бег секунд и тяжкая поступь тысячелетий. Богиня так и не пришла. Исчез шелест травы. Не стало прохладного ветра, ласкающего лицо. Непроглядная тьма окутала величественный пейзаж. И вместо всего этого – ноющая боль в затылке нестерпимая ломота во всём теле. Но, хуже всего было то, что вспомнился самый страшный день её жизни, когда в одно мгновение рухнули все надежды, когда любовь, едва зародившись, обернулась нестерпимой болью, предательством и разочарованием. Хотелось вновь вернуться в ту темноту, куда рухнуло сознание через мгновение после того, как холодная сталь вошла в поясницу негодяя. Интересно, он выжил? Конечно. Что ему какая-то царапина… А ведь можно было ударить сильнее. Наверняка. Но руку в последний миг сдержало внезапное ощущение неправильности того, что она собиралась сделать. Мир и так наполовину состоит из убийц, и мысль о том, что она станет одной из них, показалась ей отвратительной.
