– А покороче нельзя? – нетерпеливо крикнул кто-то из старейшин.
– Нельзя, – как ни в чём не бывало ответил юный жрец и продолжил: «Всесторонний анализ изделия показал, что он целиком состоит из чистого пахма, имеющего трёхгранную кристаллическую структуру. Природный минерал, обладающий аналогичными свойствами, именуется „алмаз“. В пользу данного вывода свидетельствуют показатели плотности, твёрдости и оптические свойства вещества. Данный вывод подтверждается также тем, что при температуре плавления белого золота минерал без доступа воздуха трансформируется в обычный пахм. Полагаю, что подобное изделие не может быть ни природным образованием, ни человеческим творением. Его происхождение несомненно божественно. Глубоко раскаиваюсь в том, что посмел отпилить кусок от божественного ковчега, произвести его формовку и огранку, но на то была воля почтенного рабсака, противиться которой я не счёл возможным. Прошу выдать мне быка из стада хозяйственной роты 6-й ударной механизированной бригады – для жертвоприношения Мардуку и прочим богам, поскольку ни к чему мне испытывать на себе их гнев. Также прошу не тянуть с выплатой вознаграждения за огранку камня – шесть тысяч золотых денариев. Плюс полторы тысячи за срочность». Всё.
На этот раз молчание затянулось. Казалось, что старейшины даже перестали дышать, и эта напряжённая тишина стояла до тех пор, пока порыв ветра, прорвавшийся сквозь колоннаду, не разметал бумаги, лежавшие на столе. Но никто не стал прижимать их руками к зелёному сукну – все, кто ближе сидел, поспешили накрыть ладонью бриллиант, опасаясь, что сдует и его.
Флора почему-то представила себе, как эти почтенные старцы ползают на четвереньках по каменному полу, сталкиваясь друг с другом лбами, гоняясь за неуловимым камнем, и ей едва удалось сдержать смешок.
Сверкающий бриллиант оказался у Ниниба, который с трудом вытащил свою кисть из-под груды обрушившихся на неё рук, поднёс его к глазам. Отблески граней пробегали по его изумлённому лицу, казалось, что он смотрит не на камень, а на что-то невиданное, скрывающееся где-то внутри этой чудесной игры бликов.
– Сколько он может стоить? – сдавленным голосом поинтересовался кто-то из старейшин.
– Тебя с потрохами можно купить, – заявил сидевший рядом тощий жрец, ткнув соседа в бок острыми локтем.
– Не меньше миллиона денариев, – оценил камень старейшина, сидевший справа от нопана. А может, и на два потянет.
– Целая танковая дивизия…
– Только кто его сейчас купит?
– А сколько их с той штуки напилить можно?
– Немедленно засекретить всю информацию! И чтоб все, кто видел, подписку дали…
– Ещё бы парочку…
– Да их сотни напилить можно!
– Тогда цены упадут…
– А там хоть охрану обеспечили?
– А этот самый аккум изумрудных копей ещё не сбежал?..
– С такими деньжищами можно хоть в Гярбе поселиться.
О Флоре все, казалось, напрочь забыли. Старейшины, пребывая в радостном возбуждении, трепетно передавали друг другу камень, тщательно ощупывали его, впивались глазами в сказочный блеск граней. Казалось, прочая реальность перестала для них существовать, и они замерли от неожиданности, когда раздался всем им знакомый голос.
– Кто тут в Гярбе поселиться задумал? – спокойно и твёрдо спросил рабсак, которого увлечённые дискуссией старейшины заметили, когда четверо темнокожих атлетов уже поставили его кресло-носилки посреди зала рядом с Флорой, а позади него выстроилось полторы дюжины солдат личной охраны, вооружённых новейшими самозарядными карабинами. – Повторяю вопрос: кто в Гярб захотел?
Республика Гярб располагалась далеко на севере – в приполярных широтах, и сейчас пользовалась огромной популярностью среди состоятельных граждан Федерации, поскольку именно эта территория считалась наиболее безопасной и комфортной для проживания.
– Так и будем молчать? – Похоже, у рабсака кончалось терпение.
– Позвольте доложить, – предложил жрец-секретарь.
– Доложить-то ты можешь… – Рабсак вскользь глянул на усердного юнца. – Но тем самым ты отнимешь у этого предателя единственную возможность признать свою вину и избежать смертного приговора.
– Я… – Поднялся коренастый бородач в синем полувоенном кафтане. – Я же не всерьёз. Я же не сказал, что собираюсь. Я же сказал, что в принципе можно…
– А, это ты, Нацир, – скучающим голосом произнёс рабсак. – Ты мне всегда казался подозрительным. Не скажешь, куда делись трофеи, взятые при обороне перевала Гярус? Не ты ли тогда интендантской ротой командовал? А на какие шиши ты себе особняк в долине Шилюта отгрохал Свободный Кетт каждый чикль считает, а некоторые позволяют себе купаться в роскоши.
– Я же доказал, что всё законно, что всё не в ущерб… – Голос Нацира дрожал, и чувствовалось, что старейшина не на шутку перепуган. Да и те, кто сидел рядом, сразу отшатнулись от него.
– А я вот думаю, что тебе с такими мыслями одна дорога… – Рабсак поднял правую руку и едва шевельнул указательным пальцем.
Тут же двое гвардейцев, закинув карабины за спину, метнулись к незадачливому мечтателю, обвинённому в измене. Тот почти не сопротивлялся – настолько был потрясён неожиданным поворотом судьбы. Его подвели к краю колодца, зиявшего в центре зала, и бойцам стоило немалого труда удержать обмякшее тело в стоячем положении.
– Позвольте, – решился возразить жрец-секретарь. – Никто, конечно, не сомневается в его виновности, почтеннейший рабсак, однако прежде чем казнить, нужно хотя бы вынести приговор.
– У тебя десять минут, чтобы подготовить бумаги! – распорядился рабсак и тут же обратился в Флоре. – Подойди-ка ко мне, детка. Помоги встать.
– Вы же… Вы же не можете ходить. – Просьба хозяина Свободного Кетта поразила её ничуть не меньше, чем недавний скорый суд.
– Я? Не могу?! – Он, сделав усилие, скинул одну из ног с носилок и поставил на пол подошву своего сапога. – Я всё могу. Другое дело – больно. А так-то могу…
Носильщики бросились ему на помощь, но рабсак только отмахнулся от них, с усилием скинул на пол вторую ногу и, опираясь обеими руками на подлокотник, попытался принять вертикальное положение. Его колено подогнулось, лицо исказила гримаса, но он не позволил себе упасть, ухватившись за плечо Флоры, которая обеими руками подхватила его под локоть.
– Может быть, не стоит? – спросила она, напряжённо глядя ему в глаза.
– Что не стоит? Вставать или этого казнить? – Абу Шамаш выпрямился и снял руку с её плеча.
– Ни того, ни другого…
– Стоит, – прервал он её на полуслове. – Нельзя щадить изменников. Нельзя показывать народу слабость. Сейчас мы явимся свободным гражданам Свободного Кетта, и с вершины этого святилища я возвещу о том, что пророчество сбылось, а потом жрецы повторят это трижды. И наступит час ликования, за которым последует время побед. Знаешь, как хочется успеть до конца жизни одержать хоть какую-нибудь действительно стоящую победу?
