Настоящую фотографию полковника Власова мы все же с огромным трудом нашли. К трем часам ночи. Когда мы уже по пояс утопали в содержимом пяти шкафов, нам попался какой-то древний альбом, где Власов стоял на групповом снимке сотрудников госпиталя. Качество оказалось прекрасным, и мы быстро отыскали нужный экземпляр. Некролог вышел в срок. Волобуев остался довольным. А мне предстояло принять уже уснувших пациентов. За время моих поисков привезли четырех солдат с кишечной инфекцией.
Странность в отдании разного рода приказов и распоряжений у военных порой заводит в тупик. Но военный врач – это уже не должность, не звание – это состояние души. И что характерно, уже выйдя в отставку, давно оставив военную службу, их рефлексы не ржавеют.
Вспоминаю такой случай. Нужно было от нашего хирургического отделения написать статью о работе хирургов госпиталя. Выходил в свет какой-то очередной военно-медицинский сборник, и нужна от нас статья. Я все сделал, написал, оформил, а на рецензию отвез одному известному профессору хирургии, лет десять назад уволившемуся из рядов вооруженных сил в звании полковника.
Статья ему понравилась. Наше общение с ним проходило в непринужденной дружеской беседе. Профессор, вальяжно развалившись у себя в кабинете в глубоком кресле, вывалив через ремень приличное брюхо, с юмором что-то рассказывал мне из своей армейской жизни. Я, сидя напротив через письменный стол, делал вид, что это мне дюже интересно, и натуженно улыбался.
Тут зазвонил телефон. Профессор как бы нехотя, двумя пальцами снял трубку и, сделав над собой усилие, поднес ее к заросшему седыми волосами уху:
– Да? – через губу процедил он. Услыхав ответ, мой собеседник мигом изменился в лице: из вальяжно-ленивого он вдруг сделался услужливо-внимательным, состроил подобострастную мину, соскочил с кресла, вобрал в себя брюхо и замер по стойке смирно. Так вытянувшись во фрунт, и выслушал до конца собеседника в полном молчании. – Так точно, товарищ генерал! Все сделаем! – громко ответил он трубке и бережно, двумя пальцами вернул ее на свое место.
– Это кто вам звонил? – пораженный быстротой смен декораций, поинтересовался я.
– Генерал Утюгов звонил, – усаживаясь назад в кресло, важно ответил профессор, утирая с взмокшего, кирпичного цвета лица выступивший пот клетчатым носовым платком.
– Так он, кажется, уже не служит? И вы давно в отставке.
– Ты чего?! Он же генерал! – профессор многозначительно поднял указательный палец. Было заметно, что он чуть вибрировал. – Генерал, – благоговейно повторил он, и ослабил узел галстука.
Минут через тридцать мы закончили. Настольные часы в его кабинете показывали почти семь часов вечера. Он сделал в статье кое-какие исправления и подал ее мне.
– В целом статья неплохая. Исправьте отмеченное. И не позже одиннадцати часов перешлите мне ее на электронную почту. Вам далеко до дома добираться?
– Не меньше часа.
– Замечательно. У вас еще целый вагон времени. Скиньте на электронку, а я завтра позвоню и скажу свое окончательное мнение.
Без всякой задней мысли я спокойненько добрался до дома. Основательно поработал над статьей и во втором часу ночи лег спать. Думаю, завтра на свежую голову еще раз все гляну и перешлю к назначенному сроку. Тем более завтра суббота, выходной. Никуда идти не нужно.
В восемь утра меня выдернул их кровати настойчивый такой звонок.
– Я не понял, Дмитрий Андреевич, в чем дело? Вы почему игнорируете мои указания? – с ходу обрушился на меня крайне недовольный профессорский голос.
– А что я проигнорировал? До вами же установленного срока – одиннадцати часов, еще добрых три часа.
– Сейчас восемь, я вам велел к одиннадцати! Вы уже опоздали на девять часов!
– Так вы что, – тут только до меня дошло, – имели в виду одиннадцать часов вечера?!
– А вам не нужно думать! – грубо прервал мои рассуждения полковник. – Вам говорят – извольте выполнять. Еще раз подобное повторится, я с вами больше дел не имею! В течение получаса чтоб статья была у меня!
Каюсь, не допер, что полковник станет в 23:00 читать мою статью. Хотя после истории его разговора с генералом чему удивляться?
В общем, я так и не смог стать военным врачом до мозга костей. «Пиджак», так с пренебрежением называют заматерелые военные тех, кто закончил гражданский вуз, из меня так и не выветрился. Все чаще и чаще я попадал в разные запутанные истории, связанные с армейскими приколами, и все это копилось не в мою пользу.
Последний случай, заполнивший чашу терпения Волобуева, произошел буквально за полтора месяца до моего оглушительного фиаско.
В середине марта к нам в госпиталь прибыла очередная проверка. За те неполных полтора года, что я руководил хирургическим отделением, мы пережили 22 проверки. Эта, по моей статистике, имела номер – 23!
Их пришло двенадцать человек. В основном превалировали женщины. Мужчин было всего двое, и они заметно томились. Поэтому особого следа в моей памяти они так и не оставили. Я даже не помнил, как их звать. Да признаться, я никого особо, за редким исключением, и не запоминал из той комиссии. Их уже столько перебывало за последнее время, что калейдоскоп лиц проносился перед глазами, как в ускоренной киносъемке.
Те двое томились, их красные потные лица и подрагивающие кончики пальцев вкупе с осоловелым взором подсказывали мне, что сегодня они не бойцы. Так и вышло, при первой же возможности они отправились считать уже списанное оборудование хирургического отделения. И… пропали. Люди видели, как вначале один, а после другой быстрыми, торопливыми шагами, воровато озираясь, посетили близлежащий магазин. Затем так же тайно, продолжая озираться по сторонам, возвращались. И вроде бы как не один раз.
Главенствующая роль более чем строгой комиссии отводилась даме, кажется, Ирине Демьяновне. Высокомерная, с дородными формами и с совершенно дикой фиолетовой прической на голове: а-ля депутат Госдумы Валентина Петренко. Ирина Демьяновна сразу взяла быка за рога и живо дала понять, кто есть ху.
Номинально руководил комиссией все же растворившийся на просторах госпиталя краснолицый мужчина. Тот, что потолще и постарше. Но он, похоже, хорошо знал себе цену. Поэтому мы его видели лишь в самом начале, когда Волобуев на утренней врачебной конференции вкрадчивым голосом громко зачитал всех членов комиссии поименно. Да на подведении итогов, через неделю, где он уже бодрым голосом, заметно посвежевший, объявил, какие мы никчемные, да как у нас все запущено. Странно, когда он все это мог понять, если за неделю работы комиссии я наблюдал его персону всего один раз, и то в не лучшие для него часы жизни.
Шесть своих дамочек Ирина Демьяновна направила в другие отделения. А сама в сопровождении двух молодящихся девушек предпенсионного возраста, горделиво подняв голову с подпрыгивающей в такт ее движению шевелюрой, направилась к нам в хирургию.
– Я бы хотела, чтоб заведующий отделением тоже присутствовал при проверке, – не глядя в мою сторону и не поворачивая головы, тоном, не терпящим возражений, изрекла Ирина Демьяновна.
