– Я не знаю, что там было с неврологией и инфекцией, а у меня ты будешь жить здесь. И точка! Сходи за вещами, а мы пока подберем тебе место получше. Там в двенадцатиместной палате один воин как раз сегодня выписался, займешь его койку! – ледяным тоном возвестил я о своем суровом решении. И хотя у нас больше, чем четырехместных палат, никогда не водилось, я осознано сгустил краски.
– Двенадцатиместная? – ужаснулся Гоша и чуть не упал на пол, благо я был рядом, подхватил его под мышки и усадил на стул.
– Живой? Как себя чувствуешь?
Гоша не сразу, но оклемался и заплетающейся походкой отправился в приемный покой. Через два часа позвонил Волобуев и попросил меня оставить писаря жить в терапии.
– Там ему удобней работать по ночам, у него там, в палате, стоит компьютер, – объяснил он мне свою политику.
– Хорошо, Марат Иванович, как скажете. Но анализы и обследование ему все равно придется пройти. Истории болезни эксперты сейчас очень тщательно отслеживают.
– Это даже не обсуждается! Что надо, пускай сдает и проходит. Стандарты никто не отменял…
К концу рабочего дня я сдал историю Гоши Вьюнова на пост и строго наказал дежурной медсестре, чтоб она тщательно переписала все назначения.
– И это тоже выписывать? – она удивленно ткнула кончиком ручки в лист назначений.
– Тоже, – согласно кивнул я. – А что, он хуже других?
– Не знаю, обычно врачи ходят, договариваются и результаты так пишут.
– Значит, будет необычно.
Я завел на Гошу историю болезни с диагнозом: «Дивертикулез сигмовидной кишки, осложненный дивертикулитом». Дивертикулы – это когда по разным причинам выпячиваются наружу все стенки кишки, образуя такие своеобразные шишечки. Когда их много – называют дивертикулез. А когда они воспаляются, то пишут – дивертикулит. Заболевание не такое уж редкое, приходится и оперировать. И чаще как раз поражается сигмовидная кишка. Чтобы подтвердить диагноз, нужно осмотреть кишку изнутри. Для этого применяют два основных метода: ректороманоскопию – это когда в прямую кишку вводят такую металлическую трубочку сантиметров двадцать пять длиной. И при помощи ее осматривают заинтересованный участок: прямую и сигмовидные участки толстой кишки.
Когда есть сомнения, а они есть всегда, то прибегают к следующему методу: фиброколоноскопии (ФКС). Тут уже осматривают всю толстую и конечный отдел тонкой кишок. Здесь уже в ход идет трубочка протяженностью под два метра. Ее тоже заводят через прямую кишку. Она, правда, уже не из металла, а из мягкого пластикового волокна. Но все равно оба метода довольно неприятны, и на пациентов нападает панический ужас накануне исследования.
Кроме того нужно осматривать уже чистую, подготовленную кишку. Для этого применяют также два способа подготовки. Первый – это обычные клизмы до изнеможения, пока вода не станет совсем чистой. А второй, более простой, щадящий, при помощи особых слабительных порошков. Но для Гоши легкий путь был заранее заказан.
Когда Гоша узнал, что за исследования его ожидают, он просто на полчаса потерял дар речи, а когда пришел в себя, захлюпал носом и стал умолять отменить и обследование, и подготовку к нему.
– Дмитрий Андреевич, я же не выдержу! – ныл Гоша.
– Что ты, дорогой! Успокойся, – как можно ласковей просил я его. – Это входит в обязательные стандарты обследования твоего заболевания.
– Но у меня нет никакого дивркули, как его?!
– Есть, вот посмотри сюда, – я протянул ему историю болезни, – посмотри внимательно, дружок. Видишь, что здесь написано?
– А нельзя написать что-то другое? – он с нескрываемой надеждой посмотрел на меня.
– Конечно же, нет. Я что тебе, мальчик по нескольку раз истории болезни переписывать?
– А может, стоит попробовать договориться в кабинете эндоскопии? Ведь эти исследования, по большому счету, чистая формальность. Они нужны только для истории болезни.
– Ну, Гоша, будь мужественным! Что ты так разволновался? Просидел всю службу в штабе, и рассказать дома-то будет нечего. А тут хоть есть что вспомнить! И потом, халявное же обследование. На гражданке денег стоит. А тут бесплатно. Вдруг, да когда и пригодится?
– Дмитрий Андреевич, ну не надо, – принялся снова канючить солдат Вьюнов. – Я не сдюжу!
– Ничего, Гоша! Ничего, ты парень крепкий, седалище об штабной стул закалил, сдюжишь! Крепись, доктора там работают умелые, больно не должно быть. Наверное. Иди, готовься к клизмам.
Но тут вмешалось провидение в лице начальника госпиталя, и ценное исследование так и не выполнили. Врачи кабинета эндоскопии написали нужное заключение, что у больного Вьюнова выявили пару незначительных дивертикулов в сигмовидной кишке. Оперировать их не нужно. Возможно лечить консервативно в хирургическом отделении. Формальность была соблюдена. Теперь Гоша мог минимум месяц не беспокоиться о своей преждевременной выписке.
Волобуев оказался очень недоволен моими художествами в отношении его личного писаря и открытым текстом дал понять, что весьма мною недоволен. Это означало одно – моя отставка уже была не за горами. Я не особо мандражировал по этому поводу, так как отлично понимал, что сколько веревочке ни виться, а конец будет.
Что еще примечательно, так это то, что хоть Гоша так удачно избежал и многоклизменную подготовку, и само надолго запоминающееся обследование, но он не ожесточился, не замкнулся в себе, а, наоборот, стал мягким и покладистым парнем. Причем ко всем категориям людей, что ему попадались на его нелегком штабном поприще. Вот так, хоть и не отведал он самой очистительной клизмы, а мозги все же у него промылись капитально.
Финита ля комедия
Приближались майские праздники, а вместе с ними в город входили тепло и свет. Мрачные зимние пейзажи с бесплодным снегом и губительной стужей сменялись залитыми жарким солнцем яркими, живыми картинами, на которых уж преобладали густые насыщенные краски с веселой и сочной палитрой. Возвращающее к жизни землю солнце все выше и выше взбиралось на голубой и прозрачный небосклон, продлевая светлую фазу суток. День уже преобладал над ночью, а моя счастливая звезда все быстрей и быстрей катилась вниз.
Шел пятнадцатый месяц моего руководства хирургическим отделением военно-морского госпиталя. Я давно ощущал к себе предвзятое отношение со стороны начальника Волобуева. Кажется, через пару недель, как я только вступил в должность, мы оба с горечью осознали, что Дмитрий Андреевич Правдин не станет человеком военной системы. Не сможет влиться в сплоченное братство военных врачей.
На первых порах я пытался как-то подстроиться, приспособиться, засунуть свое гражданское эго куда поглубже и закрыть глаза на часть вопиющих, с моей точки зрения, фактов. И мне иногда казалось, что у меня что-то получается, что-то выходит. Но все было не так и все было не то. И подполковник Волобуев вновь становился мною недовольным и брезгливо морщился, когда слышал мою фамилию. Я не смог осуществить самого главного – смириться.
