А пример, кстати, самый житейский. Матросик поскользнулся на палубе, стукнулся головой о железо и затих. И чего делать? Правильно: тащат к хирургу. А тот в нейротравме ни в зуб ногой. Он год стоял и смотрел в телевизор, как желчные пузыри удаляют, какая там нейрохирургия. А теперь он один в безбрежном океане хирург, и вся команда на него смотрит и надеется. Телевизора того нет, а пострадавший с черепно-мозговой травмой есть. Хорошо, если там сотряс окажется. Парень полежит недельку да оклемается. А если ушиб тяжелой степени, а не дай Бог, гематома? Опытный хирург и с трепанацией бы справился, а малоопытный или совсем неопытный? Ну, хотя бы диагноз правильный поставить. Вызвать на себя нейрохирурга. Так чтоб его вызвать, должны строгие показания быть. Ведь его придется вертолетом издалека везти. А ну, как не по делу вызвал? Такой разгром устроят.
Перед дальним походом всем хирургам корабля или подводной лодки положено проходить практику на базе хирургического отделения госпиталя. Ее продолжительность зависит от дальности похода и составляет от пары недель и до пары месяцев. Засылают таких орлов и к нам. Здоровые крепкие парни в красивой морской форме с блестящими погонами старших лейтенантов и капитанов. Прибыли, представились, начали работать. Берешь его с собой на операцию, и тут выясняется, что он и узлы толком вязать не умеет, не говоря уже о более сложных приемах, как рассечение и ушивание тканей. Хирургические нули.
Спрашиваешь, а чем ты, мил человек, на своем корабле занимался, вон до капитана уже дослужился? Известно чем, отвечает, бумаги перебирал. Когда корабль на приколе, то личный состав, нуждающийся в лечении, направляют в госпиталь на берегу. Здорово, если в нем есть толковый хирург, у которого можно чему-то научиться. Чаще всего так и получается: хирурги кораблей налаживают контакты с близлежащими лечебными учреждениями и, с разрешения начальства, повышают свое мастерство. Еще лучше, если рядом есть гражданская больница. В ней поток больных побольше, да и лишние рабочие руки всегда в цене. Главное, чтоб гражданский хирург оказался докой.
Часть военных хирургов в мирное время именно так и получает свой практический опыт, сотрудничая с гражданскими больницами. Я в свое время тоже обучал молодых лейтенантов. Мне не жалко потраченного на них времени. Жаль только, что родному военному ведомству не до них.
Лейтенант Степушкин, которого я привел в начале своего повествования, оказался парнем настырным и работящим. Он каким-то образом договорился со своим начальством и на добровольных началах прошел у меня в отделении вторую, более сокращенную интернатуру. Не скажу, что сразу стал оперировать весь организм. Но по крайней мере, с гнойными заболеваниями стал на «ты» и начал разбираться в грыжах, тоже довольно распространенном заболевании, часто встречающемся у военнослужащих срочной службы. Вот Степушкин поставил себе цель в жизни – стать хорошим хирургом, и начал ее приближать. Думаю, со временем добьется всего.
Хирургия – это мастерство. А мастерства без практики не бывает. Летчик должен летать, а хирург оперировать. У Степушкина просто не было элементарной возможности практиковаться. А как только она появилась, он и пошел в гору. Хуже, когда наоборот: есть возможность практиковаться, а либо лень, либо боязно, либо еще чего.
Один из наших филиалов, расположенных в Ленинградской области, по сути такой же госпиталь, как и наш, просто затерроризировал нас необоснованными госпитализациями. Мы же не против, когда к нам присылают больных на операцию. Мы только за. Однако присылать-то надо по уму, чтоб диагноз на бумаге соответствовал действительности.
Вот повадился один местечковый майор медицинской службы (уже майор!), хирург, между прочим, направлять к нам больных с грыжами. За неполных два месяца аж восемь человек направил. И ни у одного не то что грыжи, даже намека на нее нет.
– Товарищ майор, вы зачем нам такую подлянку кидаете?! – уже без всякого стеснения выговариваю ему по телефону. – Вы что, не научились до сих пор определять, есть грыжа у человека или нет?
– Не знаю, – отвечает он заметно растерянным голосом, – я вот лично у всех, кого к вам направлял, находил грыжи, товарищи не дадут соврать.
– Что же, по-вашему, они по дороге рассосались?
– Были грыжи! Были!
– Товарищ майор, вы в следующий раз, когда очередную такую грыжу выявите, то сами извольте привезти больного! Договорились? Вместе и посмотрим!
– Не знаю, – мычит в трубку, – у меня тут работы невпроворот.
– Какая же у вас там работа, если вы всех своих больных нам перетасовываете?
Молчит, не отвечает, только слышно его тяжелое сопение. А вскоре и вовсе отключился – типа связь прервалась.
Около месяца не было от майора «подарков». И вот как-то привезли прапорщика. Крупный, высокий мужчина средних лет с небольшой пупочной грыжей. С его слов, грыжа начала расти и болеть около двух месяцев назад. Сопровождает его молоденький очкастый лейтенант, как оказалось, анестезиолог.
– А чего сами-то не прооперировали? Грыжа же небольшая, студенческая. Нам такие уже на шестом курсе института доверяли делать.
– Мы не рискнули, у него есть проблемы с сердцем и гипертония.
– А при чем здесь гипертония?
– Ну, как же? Мы побоялись ему наркоз дать, – видно, что с большим волнением отвечает мне лейтенант. – Да вы в направление посмотрите, там же сказано, что мы собрали специальный консилиум, в нем приняли участие все заведующие и реанимации и хирургии, и терапии, и начальник госпиталя присутствовали. Решили, что ему наркоз давать опасно, только по жизненным показаниям: когда грыжа ущемится. У нас нет условий для его выхаживания после наркоза.
– Не понял, а наркоз зачем? – я с интересом посмотрел на юного анестезиолога.
– Как зачем? – еще больше заволновался летеха. – Чтоб выполнить операцию.
– А под местным обезболиванием не пробовали?
– Да вы что? Гляньте, какой он здоровый!
– Вижу, – я выглянул в коридор, где живой горой на кушетке навис прапор, – так таких и надо под местной анестезией оперировать. Это для наркоза он, согласен, не совсем удобен: сколько в него вашего яда нужно ввести, чтоб его угомонить? Уйма! А потом еще же и разбудить надо. А местная анестезия для таких амбалов самое то!
– Ну, не знаю, не знаю! Вам тут виднее! Мне только велели его доставить, а решать уже, под каким обезболиванием и как его оперировать, уже вам.
– Так ясное дело, все теперь – уже его назад не отправлю.
Лейтенант еще помялся у меня в кабинете, повздыхал и убыл восвояси. Я позвал прапорщика, предложил прооперироваться под местной анестезией.
– Да я с превеликим удовольствием, – широко улыбнулся здоровяк, – я и сам не хотел под наркозом. Что-то я не доверяю этим наркозам.
– А что так? Был прецедент?
– Да, я еще в школе учился, руку сломал, так кости под наркозом правили. Меня тогда еще целый день штормило. Всю палату заблевал. Фу-у, только самые неприятные воспоминания о наркозе остались.
