Но с каждым годом общее обезболивание все больше и больше выдавливало из практики хирурга обезболивание местное. Никто местную анестезию не отменял, но врачей, ей владеющей, становится все меньше и меньше. А зря. В медпунктах полков и бригад ее применение значительно бы облегчило работы госпиталей и дало бы богатую практику молодым врачам.
Лейтенант Степушкин, что привез к нам солдатика с нагноившейся мозолью, или как его еще называют по-научному: мозольным намином, не гнушался работать с гноем. У него было и желание, как оказалось впоследствии, и все необходимые инструменты. Не было только основного: того багажа знаний, который бы позволил ему осуществлять не великую, но самую настоящую хирургическую помощь. Элементарное отсутствие необходимых навыков и знаний заставляло его возить больных из части за тридевять земель в наш госпиталь. А все почему?
А потому, что вместо того чтоб натаскивать его по гнойной хирургии и учить, как вскрывать мозольные намины да панариции, его поставили перед телевизором в операционной многопрофильной больницы, и он там почти всю интернатуру просмотрел, как другие хирурги мастерски лишают своих пациентов желчных пузырей без разреза живота. К величайшему сожалению, не он один такой.
Под нашим отделением расположена кафедра хирургии ВМА. Она готовит военных врачей для службы в войсках. В основном ее выпускники распределяются на флот: на надводные и подводные корабли. Где, по замыслу, хирург должен оказать практически любую помощь. Куда в открытом океане или в морских глубинах переправить матроса, офицера? Некуда. Надо оперировать на месте.
Почти на всех военных кораблях и подводных лодках, где в штатном расписании есть врач, существуют и операционные с необходимым оборудованием и набором инструментов. Да, даже на подводной лодке предусмотрена операционная. Кстати, в нашем госпитале есть действующий макет операционной подводной лодки, созданный в натуральную величину. Последний в Российской армии, уцелевший после идиотских реформ Табуреткина. Это в теории. А на практике?
А на практике не все так радужно. Не знаю, как на других кафедрах идет подготовка, но здесь оставляет желать лучшего. Народу толкается, а другого слова не подберу, прилично. Тут тебе и интерны, что сразу после окончания ВМА остаются для прохождения годичной интернатуры, и клинические ординаторы. У военных ординатура, в отличие от двухгодичной гражданской, тянется аж три года. Причем в нее поступают доктора, уже какое-то время послужившие в войсках в качестве хирургов. По логике вещей – это уже опытные хирурги-практики. А на деле не всегда…
Соседская кафедра весьма прогрессивная: и оснащением, и выполнением очень сложных операций. Кроме того, у них два ввозных дня в неделю. То есть недостатка в пациентах не испытывают. У них свое отделение коек на 70 и свой оперблок. Иногда, когда им не хватает операционных столов, они просятся в нашу операционную. Мы их пускаем. И я вижу, что все самые сложные и интересные случаи оперирует заведующий кафедрой – профессор. Операции рангом пониже – заведующий отделением. Больше половины выполняется лапароскопически. Осложнений нет. Больные быстро поправляются. Все счастливы.
А вот и не все. А как же обучающимся: интернам и ординаторам? Ведь, помимо них, на кафедре имеются и штатные сотрудники: капитаны и майоры. Они не обучаются, а служат. И как всякий нормальный хирург, жаждут оперировать. Что достается им? А им достается все остальное: несложные, рутинные операции, да и то в основном что поступит в ввозной день. Но это лишь малая толика всего. Все сливки снимает профессор и заведующий отделением. Штатные хирурги потом лишь лечат.
Ну не будет же, в самом деле, профессор, завкафедрой, доктор наук вести историю болезни, писать выписки, назначения, осуществлять перевязки? Смешно, просто. Вот тут обучающимся раздолье: пиши, хоть запишись. Что они и выполняют под чутким руководством лечащих врачей. Выписки нужно написать подробные, со всеми анализами, обследованиями и прочим. Здесь престиж кафедры. Поэтому времени уходит много.
Все это я к чему? А к тому, что не дают им, бедным, самим ручонками ничего делать. Только в теории да постоять рядом, посмотреть. Если уж очень повезет, то возьмут вторым ассистентом. Прибавьте сюда разного рода наряды, многочисленные построения, строевые смотры, сдачи нормативов по физо, лекции, семинары. То на занятия практической хирургией времени не остается. Да не то что не остается – ей просто не дают заниматься. Значение слова «хирургия» – действие руками. А вот этого самого действия в учебном процессе практически и нет.
И вот таких горе-врачей, проболтавшихся от года до трех на хирургических кафедрах, затем направляют в войска на самостоятельную работу. Причем офицер, закончивший трехгодичную ординатуру и благополучно сдавший экзамен, уже может назначаться начальником хирургического отделения гарнизонного госпиталя. А экзамен он сдаст, будьте покойны. И чего его не сдать, если все только в теории. Его же не подведут к операционному столу и не попросят самостоятельно удалить аппендикс. А надо бы.
Говорят, раньше все было по-другому. В былые времена молодых хирургов буквально натаскивали на операциях. Давали самим оперировать практически все. И выходили из стен ВМА хирургические асы, легко оперирующие хоть грудь, хоть живот, хоть голову, а не дипломированные теоретики от медицины, тоже, надо сказать, слабоватые.
В свое время на Дальнем Востоке мне довелось бок о бок работать с такими универсалами. Хирург в чине капитана так красиво и элегантно удалил желудок при язвенном кровотечении, что впору учебный фильм снимать. А его товарищ, всего лишь старший лейтенант, так сопоставил кости при сложнейшем переломе плеча, что мы потом с трудом на контрольном рентген-снимке нашли линию перелома.
Хороший хирург – товар штучный. И его нужно тщательно готовить: давать делать руками, оттачивать мастерство за операционным столом, а не на спортгородке или на плацу. Дайте молодому хирургу возможность самому работать руками, и дело сдвинется с мертвой точки. Ну нельзя же таких, с позволенья сказать, специалистов направлять в воинские части и на корабли. Я понимаю, что кафедры во главе с профессором делают науку, развивают ее, выполняют порой очень ответственные и уникальнейшие операции. И развивайте ее себе на здоровье. Но если вы взялись обучать, так обучайте по-настоящему, а не формально. Не получается одновременно и науку двигать, и врачей учить, значит, нужно создать такие центры подготовки, где бы взаправду учили мануальной технике с практическим применением, а не занимались бы только одной болтологией.
Вот и приходят в войска такие выпускники, не умеющие ничего, кроме как заполнить несколько десятков сомнительных журналов по учету оборудования и медикаментов, да написания казенных докладных и рапортов. Да, он знает, сколько положено мыла военнослужащему в месяц и гречневой крупы, а чем отличается сотрясение головного мозга от ушиба, нет. Поэтому не сможет диагностировать, а значит, и грамотно лечить. Я специально привел пример из нейрохирургии, потому как она для большинства молодых, да и не только, хирургов просто темный лес. Я уже не говорю о других хирургических дисциплинах.
