– Но я же хорошо работаю. Гляньте, сколько я картофеля начистил.
– А тебя, дурака, никто не просил, – в овощной цех решительным шагом входит Хвощ, в отдалении наблюдавшая сцену разоружения. – Иди к себе на хирургию, и чтоб я тебя здесь больше не видела. А вам, дорогой доктор, огромное спасибо, что избавили нас от этого… – она начала подбирать слова, но не нашла нужное и просто широко улыбнулась, – ну, вы меня поняли?
– Я не этот, – загундосил Теркин, – я помочь хотел.
– Ага, помог! Вот зачем ты столько картошки напластал? Что теперь с ней делать буду?
– Давайте, я ее сварю! – оживился сачок. – Я пюре умею делать!
– Так, все! Он мне надоел! Дмитрий Андреевич, я вас прошу: увидите его уже поскорее.
Я взял Теркина за локоть и, молча, вытолкал из овощного цеха и камбуза. Доставив его в целости и сохранности в хирургию, отвел в палату и строго-настрого наказал, чтоб он не смел больше шляться по госпиталю. Иначе прямо сегодня же отправлю в часть. При слове «часть» Теркин побледнел и пообещал сидеть тихо и смирно. О том, что я уже договорился с его командованием, и они обещали завтра прислать за ним автомобиль, скромно промолчал.
Утром на ушах стоял весь госпиталь. Каким-то образом Теркин прознал о своей выписке. Это не на шутку встревожило и напугало его. То ли по наитию, то ли по чьей-то подсказке, я так до конца и не выяснил, но он вышел на еще четверых таких же сачков, не желающих ехать в войска: двоих с терапии и двоих с кожного отделения. Объединившись, они под утро забрались в физиопроцедурный кабинет, расположенный в отдельно стоящем здании, и забаррикадировались изнутри. Те, что с терапии, работали в нем подсобными рабочими: следили за порядком, убирали, мыли.
Дежурный врач, терапевт Семенова, пожилая и малорасторопная тетенька, первой забила тревогу, когда ей доложили, что пятерых бойцов нет на своих местах в отделениях. К началу рабочего дня, к 9:00 выяснили, где они конкретно спрятались. Сотрудники физиокабинета не смогли вовремя попасть на свое рабочее место, отсюда стало очевидным лежбище неудачных дезертиров. Мало того, они еще и выдвинули требование: оставить их всех пятерых работать при госпитале.
Первый штурм укрепрайона сачков в лице начмеда Горошины, подполковника Волобуева, зама по АХЧ Твердолобова и троих наиболее трезвых сантехников потерпел фиаско. Старая входная дверь, сработанная еще во времена царя Гороха, выдержала мощный натиск. Штурмующие только вырвали с мясом ручку у входной двери. Но саму дверь не открыли. А бить стекла в здании пожалели. Тем более что на всех окнах одноэтажного здания физиокабинета стояли железные кованые решетки.
– Ничего, жрать захотят, сами откроют, – скрипнул зубами Волобуев и утер носовым платком со лба выступивший пот.
– А мы им сейчас воду перекроем, – ухмыльнулся Твердолобов, – без воды долго не протянут. Васек, – он кивнул переминающемуся с ноги на ногу небритому мужику с опухшим от недельной пьянки лицом, – а ну пулей лети в подвал и перекрой воду в физиокабинете.
Васек молча поплелся исполнять приказание. И… перекрыл воду в терапии, лишив их возможности закончить генеральную уборку, и канул в бездну. Был он найден только к вечеру, мертвецки пьяным на замызганном топчане в слесарной мастерской.
Волобуев приказал явиться к осажденной крепости всем заведующим, чьи подопечные держали оборону. Мы без видимого удовольствия явились на зов предводителя.
– Только не говорите мне, что у вас там операции намечаются, – вместо приветствия проорал мне начальник госпиталя.
– А у меня правда сегодня операционный день, – пожал я в ответ плечами. – Вы сами план операций подписывали.
– Когда я подписывал, я не знал, что ваш козел Теркин такое отчебучит. Он у них за главного.
– Хорошо, а что я должен сделать? Пробить головой дверь и вытащить заговорщиков наружу?
– Нужно включить голову, а не дверь пробивать, – скривился Волобуев. – Поговорите с ним. Пообещайте, наконец, что вы его оставите в госпитале.
– Я врать не стану.
– Кому врать? Этим охламонам? – осклабился Волобуев. – Тоже мне праведник нашелся, да… – тут он наткнулся на мой холодный взгляд и переключился на стоящего рядом Арнольда Борисовича Яблокова, заведующего кожным отделением. Похожий на мышку, щуплый Яблоков явно чувствовал себя не в своей тарелке. По всему видно, что ему очень хочется куда-нибудь улизнуть, но не может придумать действенного предлога. – А вас это тоже касается. Там, между прочим, из пяти бунтовщиков двое ваших.
– Я знаю, Марат Иванович, – засопел зав кожным отделением, – может комендатуру вызвать?
– Я те дам комендатуру! – взорвался Волобуев. – И не мечтай! Чтоб потом весь гарнизон судачил, что мы с какими-то там хлюпиками не смогли справиться.
– Так все равно же узнают, – шмыгнув носом, произнес Арнольд Борисович.
– Разумеется, узнают, если кто-то доложит, – и он так посмотрел на Яблокова, что его бледное лицо моментально покрылось пунцовыми пятнами, и он опустил глаза.
– Разрешите, я попробую с ним поговорить, – подал голос, молчавший до этого заведующий терапией Иван Сергеевич Попов – сурового вида слегка обрюзгший, но еще крепкий мужчина, носивший на своем лице печать врага трезвости. Он сам двадцать пять лет прослужил в армии, из них лет двадцать врачом в бригаде морской пехоты Балтийского флота. Принимал участие в боевых действиях на Северном Кавказе, слыл за храброго, грамотного, но злоупотребляющего доктора. Волобуев его побаивался и уважал.
– Попробуйте, – поморщился Волобуев, учуяв запах свежевыпитого коньяка. На слабости Ивана Сергеевича он смотрел сквозь пальцы. – Тем более вы их туда определили для работы.
– Попросили, я и отправил, – поморщился Иван Сергеевич. – Вы же сами просили меня выделить двух бойцов для работы в физиокабинете.
– Я?! – вспыхнул Волобуев, а затем, что-то вспомнив, быстро погас. – Ну да. Было дело.
– Отойдите все подальше, – попросил Попов, и, убедившись, что мы удалились на почтительное расстояние, не спеша подошел к ближайшему окну и постучал кончиками пальцев по зарешеченному стеклу.
Минут пять стояла гробовая тишина, а затем висевшая изнутри черная велюровая штора чуть дрогнула, и в образовавшейся щели показалась голова Теркина. Еще через минуту он встал на подоконник и приоткрыл форточку. Переговоры начались.
– Пускай только дверь откроет, я уж ему покажу, – хрустнул, разминая пальцы рук, начмед Горошина, до этого с интересом взиравший на происходящее. После первого неудачного штурма, когда на ура крепость взять не удалось, он отошел на второй план.
– Я те покажу! – нахмурился Волобуев. – Попробуй хоть кого пальцем тронуть, – он сжал свой обрамленный жесткими волосиками увесистый кулак и издалека показал его начмеду.
– Что вы, товарищ подполковник, вы меня неверно поняли. Я имел в виду просто поговорить с ними, провести воспитательную беседу, – начал оправдываться Горошина.
