Утром эпопея продолжилась. Как я и предполагал, уролог с утра в отделении не появился. У военных насчет обещаний всегда проблемы: сказал и… Не всегда выполняется в срок. Узнав, что я формально по-прежнему у него являюсь лечащим врачом, бузотер Ефимов откровенно загрустил. Пока я созванивался с Волобуевым, да еще с кем-то, капитан успел написать еще два рапорта, вызвать по телефону свою жену и передать через нее в военную прокурату жалобу, подкрепленную кино-аудиодокументами.
Как-то углы сгладили небритые, но уже опохмеленные слесарь и электрик. Первый, правда, пояснил, что вентиляцию не починить, так как она еще в Великую Отечественную была повреждена фашистским снарядом и с тех пор постоянно забивалась. Чтоб прочистить чего-то там нужно что-то разбирать, а ему некогда. Два раза икнул, открыл форточку и ушел в подвал допивать горькую.
Электрик оказался более лояльным, он принес лампочку. Вкрутить не вкрутил, так как забыл стремянку. И тогда отправился за ней все в тот же подвал. А там, как в Бермудском треугольнике: все и вся пропадают. Лампочку вкрутил рослый солдат Осипов, полсантиметра не дотягивавший до двух метров, а вместе с ним до двойного пайка.
Чтоб не становиться объектом для нападок со стороны тяжелобольного Ефимова и его крайне взволнованных родственников, я спрятался в операционной. Вначале подсобил травматологу собрать из кусочков простреленную на Юге в трех местах ногу офицеру морской пехоты Северного флота. После лишил кисты юного лейтенанта с подводной лодки, выполнив операцию подобной той, что планировалось выполнить скандальному капитану. Причем особо не торопился: под местной анестезией за каких-то двадцать минут. И забегая вперед, без ложной скромности скажу, что вернули флоту совершенно здорового офицера. Без каких-то там осложнений.
Когда вышел из операционной, стрелка часов подходила к трем часам пополудни. Капитан Ефимов строчил в своей обновленной работающей лампочкой палате пятый по счету донос. Дела его шли явно в гору. Высунув язык, он тщательно выводил каждую букву. На столе, где он корпел над бумагами, вокруг аккуратными стопками возвышались чистые и исписанные листы отличной белой бумаги. Последних пока было меньше. Я не стал отрывать его от работы, а тихонько вышел из палаты.
– Дмитрий Анреевич, – послышалось вслед. – У вас не исправен душ – течет ситечко сверху, и на обед дали холодные котлеты.
– Вы это все в своих кляузах отражаете? – кивнул я на покрытые красивым крупным почерком листы рядом с ним, когда вернулся в палату.
– Ну почему сразу кляузы? – надулся Ефимов. – Всего лишь рапорт. Все, как положено, в двух экземплярах. Один вам, другой для прокурора.
– А себе?
– Что себе?
– Себе экземпляр не оставляете?
– Себе я фотографирую, – он приподнял тертый планшет, который я сразу из-за вороха бумаг и не заметил.
– Вам тут удобно работать? – я обвел взглядом унылую палату, стол с поцарапанной полировкой, скрипучий деревянный стул, обтянутый коричневым дерматином, приоткрытую форточку.
– Да, спасибо, писать можно.
Тут мое внимание отвлекла заглянувшая в дверь старшая сестра. Я прервал нашу милую беседу и вышел в коридор. Оказалось, прибыл уролог. Его к нам прикомандировали из гарнизонной поликлиники по распоряжению главного хирурга Западного военного округа. Завершив свою основную работу в амбулатории, доктор прибыл в наше отделение.
Им оказался атлетически сложенный молодой мужчина с прекрасно подстриженной русой бородой. (Не знал, что урологам можно в армии носить бороду). В глаза бросились сразу три вещи: борода, гренадерский рост и могучая грудная клетка, наверное, в два раза шире меня. Под форменной курткой с погонами капитана толстыми блинами бугрились мощные мышцы груди.
– Капитан Антипов, – представился военный уролог, чуть не расплющив мне мою руку при рукопожатии.
– Вы в курсе, для чего вас к нам прислали? – скривился я, разминая кисть правой кисти.
– В общих чертах. Начальник госпиталя сказал, что я поступаю в ваше подчинение. И вы введете меня в курс дела.
Естественно, я ввел перекачанного капитана в суть происходящего. За все время моего монолога он и бровью не повел. Молча выслушал, молча взял историю болезни, молча перешел из моего кабинета в ординаторскую, где переоделся в белый халат, и отправился на беседу с Ефимовым.
Беседовал он на удивление долго: минут сорок. Я пару раз заходил в палату. Складывалось впечатление, что там царит радушная атмосфера. И доктор и больной улыбались друг другу, казалось, что разговаривают два старых добрых друга, которые давно не виделись. Я тогда еще подумал, что нареканий насчет уролога у Ефимова теперь не будет и вопрос можно будет закрыть. И наконец-то сегодня я уйду домой вовремя. До конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа, я прошел к себе в кабинет и занялся текущими делами.
В пустом коридоре хорошо слышны шаги. Я расслышал тяжелую поступь доктора Антипова. Он возвращался в ординаторскую от больного. Застал его за написанием истории болезни.
– Все в порядке? – улыбнулся я, останавливая рукой порывающегося встать в моем присутствии капитана. – Завтра прооперируете?
– Так точно! – по-военному четко ответил Антипов. – Только вот я под местной анестезией такие операции никогда не делал. Нужен наркоз.
– Нет проблем. Зайдите в отделение анестезиологии и реанимации, заведующий еще на месте, договоритесь. Ведь теперь вы лечащий врач, вам и карты в руки.
– Сделаем. Но тогда нужно переснять ему ЭКГ. У него старое, еще с поликлиники, когда он обследование проходил. Для наркоза нужно свежее.
– Напишите в листе назначений на завтра. Утром снимут и расшифруют. Вот в чем преимущество местной анестезии, так не нужно много анализов и кучу обследований.
– Я понимаю, – потупил взор уролог, – но, к сожалению, меня под местной анестезией таким операциям не учили.
– Не желаете освоить? Я бы вам завтра показал?
– Дмитрий Андреевич, я уже пообещал ему, что прооперируем под наркозом. Неудобно как-то уже отказывать. Разрешите в другой раз?
– Когда он будет, тот другой раз? – вздохнул я и вышел из ординаторской.
Мой рабочий день подходил к концу. Я позвонил Волобуеву и уверенно доложил, что у пациента Ефимова контакт с лечащим урологом установлен и они друг другом довольны. По крайней мере, все проходит без эксцессов.
– Ой ли? – с явной долей сомнения пробурчал в ответ подполковник и отключился.
Я лишь ухмыльнулся в ответ и начал не спеша переодеваться. Не успел толком расстегнуть белый халат, как мое внимание привлек ужасный грохот и вопли, идущие со стороны отделения. Я прислушался: точно где-то совсем рядом что-то трещало и бухало. И все это подкреплялось отборным матом, произносимым густым мужским басом.
– Дмитрий Андреевич, скорее! – в кабинет, словно ветер, влетела старшая сестра. – Убивают! Что вы замерли как истукан?!
