– А что за проблема?! – Волобуев так зыркнул на дерматолога, что та тут же залилась горячим румянцем. – Да, это я приказал класть больных к вам в отделение! Инфекция переполнена!
– Все понятно, Марат Иванович! – быстро залепетала доктор Розенблюм. – Вопросов больше не имею!
– Разрешите, я пойду? У меня больной на операционном столе, – тихо обратился я к Волобуеву. И получив разрешение в виде легкого кивка головы, не оборачиваясь, покинул душный зал. Первое мое дежурство в качестве дежурного врача по госпиталю вроде как благополучно завершилось.
Осмотр генерала
Именно в городе на Неве расположен штаб Западного военного округа. Потому как Санкт-Петербург является столицей этого самого округа. Штаб расположен на главной площади города – знаменитой Дворцовой. А в штабе том, как и положено, служат разные важные военные шишки. В том числе и генералы с красными, и не только, лампасами на форменных брюках с острыми стрелками. И, представьте себе, генералы тоже иногда болеют. И даже не совсем почетными болезнями. Вот с одним таким генералом пришлось мне как-то пообщаться. Но начну все по порядку.
Ярким погожим весенним утром, когда петербургское небо блистало бирюзовой чистотой в розовых лучах восходящего солнца, я в отличнейшем расположении духа пружинистой походкой вышагивал на работу. Утренняя прогулка по старинным улицам города усиливала лирическое настроение. Залюбовавшись живописнейшим пейзажем закованной в гранит, умытой ночным дождиком набережной реки Фонтанки, я не заметил, как в моем кармане ожесточенно забился в диких судорогах вибрации мобильный телефон.
– Дмитрий Андреевич, где вас черти носят? – зло прохрипел в трубку подполковник Волобуев.
– Как где, Марат Иванович? Иду на работу! – несколько удивившись такому обращению, как можно спокойней ответил я. – А в чем дело? До начала рабочего дня еще добрых тридцать минут. Минут через десять уже буду на месте!
– Дмитрий Андреевич, – голос начальника госпиталя принял уничижительно-просящий тон, – я вас очень прошу: постарайтесь прибыть вовремя!
– Да я и так буду на месте на двадцать минут раньше! А в чем такая спешность?
– Да там генерал Сизоносов из штаба Западного военного округа сейчас к вам подъедет на консультацию! Слышали про него? Он с самим командующим на короткой ноге. Вы уж не подведите, не ударьте лицом в грязь! Вот как раз где-то с девяти до десяти утра он будет у вас. Я вас умоляю: не подведите!
– Так, а что с генералом случилось?
– Не знаю! Мне вот только сейчас позвонили, просили оказать содействие – показать лучшему специалисту! Я порекомендовал именно вас!
– Спасибо за доверие, но все же скажите, чем он болеет?
– Не знаю! Генерал вам сам все расскажет! – скороговоркой прорычал в трубку Волобуев и сразу же отключился.
– Дмитрий Андреевич, это Горошина! – суровым голосом начмеда телефон продублировал просьбу – приказ Волобуева осмотреть генерала.
Признаться, меня уже потихоньку начинала раздражать эта мышиная возня. Приедет – посмотрим. Чего загодя нагнетать обстановку? С такими мыслями я уже почти дошел до госпиталя, как вдруг мое внимание привлек забавного вида корабельный буксир, издалека напоминающий списанную за ветхость огромную калошу, горделиво проплывающий мимо меня по темным, почти чернильным водам Фонтанки. Сам маленький, краска на приземистых бортах облупилась: висит какими-то желтоватыми лохмотьями. Мятая труба над крохотной рубкой с замызганными иллюминаторами чуть скошена на правый бок, и из нее непрерывной струей вьется густой черный дым, оседающий грязными хлопьями на скошенной под прямым углом корме, из-под которой с громким плеском пенится мутная вода. Ржавая палуба загромождена разным хламом. Но по правому борту гордо сияет выведенная крупными белыми буквами кричащая надпись «Грозный». Причем видно, что прорисовывали каждую буковку с особой тщательностью.
Я заметно замедлил шаг, а затем и вовсе остановился и принялся с интересом наблюдать, как трогательного вида «Грозный» упорно расталкивает тугую маслянистую воду своим ветхим, дребезжащим от работавшего двигателя корпусом. Заглохнет или нет? Как удается такой доисторической посудине держаться на поверхности, да еще и плавать? Похоже, имя и вправду много значит для корабля.
– Доктор, вы где? – трагическим голосом старшей медсестры опять запричитал телефон, прервав цепь моих умозаключений и оторвав от необычного зрелища. – Вы знаете, что к нам сейчас в отделение генерала привезут на осмотр?!
– Знаю, – как можно спокойней ответил я. – Вы уже третий человек, кто за последние три минуты мне об этом говорит.
– Я, между прочим, с семи утра на отделении! – с обидой в голосе отозвалась Елена Андреевна.
– А для чего?
– Как для чего?! К нам же генерал приезжает! Меня в шесть утра из кровати выдернули! Это вы на все забиваете, хотя вы заведующий отделением, а не я!
– Ну, вы это зря! Как мне сообщили, так сразу и помчался в хирургию! Я же не виноват, что вам раньше, чем мне, позвонили. И потом, он все же ко мне приезжает, а не к вам. Вы-то чего так страдаете?
– Хм! К вам. Он, уважаемый заведующий, вообще-то к НАМ на отделение едет! И потому там должен быть идеальнейший порядок. А у сестры-хозяйки, прости Господи, в кладовке бардак и срач!
– Вы что, думаете, что генералу больше нечего делать, как по разным там кладовкам заглядывать? Он на прием едет! На при-ем! – по слогам произнес я, про себя усмехаясь от такого усердия.
– Все, доктор, мне больше некогда разговаривать, надо еще проверить, как солдаты в палатах прибрались. Мы вас ждем!
Я не стал возражать, тем более что находился в тот момент аккурат напротив госпиталя, а до начала рабочего времени еще оставалось целых двадцать минут. На работе буду вовремя, а генерал, если раньше появится, то, ничего страшного, подождет – не велика фигура! Подумаешь генерал, тут вон такой кораблик раритетный по Фонтанке пыхтит, когда еще такой случай представится его посмотреть?
Через пятнадцать минут я пересек ворота КПП. У «вертушки» меня встретил, с ходу отдав честь, одетый по полной форме больной Петров. Он взволнованным голосом сообщил, что в госпитале большой «шухер» по поводу приезда важного чина. И что старшая сестра уже раз десять звонила на КПП, желая узнать, пришел ли я на работу. Я согласно кивнул и молча ступил на госпитальную землю.
Еще минуту назад над моей головой светило ласковое весеннее солнце, согревавшее все живое своими теплыми ободряющими лучами, беззаботно чирикали шустрые, вездесущие воробьи, а умытые ночным дождем, воскреснувшие от долгого зимнего сна деревья приветливо шелестели набиравшими силу молодыми листочками, и тут – бац! Все враз сразу померкло. Гробовая тишина и состояние невидимого глазом некоего напряжения встретили меня по ТУ сторону забора. На территории госпиталя, чувствовалось, в воздухе витал тихий ужас. Ни одного человека не видно вокруг. Казалось, что и птицы не осмеливались распевать свои задорные песни, а деревья на госпитальных аллеях отказались играть с ветром в чехарду незрелыми молодыми листочками. Даже мухи, вылезшие из своих зимних квартир, перестали жужжать и носиться как угорелые возле источающего чарующие запахи камбуза. Все живое, кажется, здесь было подчинено одному неординарному событию: приезду важного крупнозвездного чина с красными лампасами на форменных штанах.
