– Доктор, хватит лирики. Садитесь уже обедать.
– С удовольствием, – я пересел на соседний стул и оказался как раз напротив морского пейзажа. Он был помещен в темную от времени, резную деревянную раму и висел на выкрашенной масляной краской в голубой цвет гладкой стене, метрах в двух от пола. Картина изображала идущий сквозь ревущие серые волны на всех парусах старинный парусник под российским триколором, а за ним неотступно следовал ужасающий ураган, занявший весь задний план полотна, готовый вот вот проглотить судно. – Айвазовский? – я скосил глаза в сторону парусника.
– Да, – улыбнулась завстоловой, – торговый корабль, фрегат, пытается уйти от шторма.
– Почему же сразу торговый? Может, военный?
– А под таким флагом ходили только торговые суда, – со знанием дела произнесла Елена Петровна. – И потом, у изображенного здесь корабля нет пушек.
– Ух, ты! – восхитился я, переводя взгляд то на заведующую столовой – знатока морской тематики, то на гибнущий на стене парусник. – Вы так хорошо разбираетесь в морском деле?
– Нет, что вы. Просто эта картина здесь также давно висит, и мы ее много раз со всеми обсуждали. И потом, не забывайте, что я все же заведующая камбузом.
– Надеюсь, не подлинник?
– Конечно же, нет. Чья-то неплохая копия. Ладно, вас чем накормить? Что вам больше всего понравилось?
Во время обеда, состоящего из знакомого мне уже гречневого супа и рисовых биточков с макаронами, я как следует огляделся по сторонам. Помимо понравившегося стола и копии картины Айвазовского, в дальнем углу комнаты стоял потемневший от времени ореховый буфет, заполненный фарфоровой посудой с логотипами госпиталя. Один набор потратили на меня.
Только я приступил к дегустации первого блюда, как входная дверь с треском отворилась и в комнату вплыла, да, да, именно вплыла диетсестра, горделиво неся облюбовавшую ее нос бородавку.
– Как вам у нас? – растянула она тонкие губы в жалком подобии улыбки, с ходу плюхнувшись плоским задом на соседний стул.
– Угу, – угрюмо промычал я наполненным ртом и прикрылся бумажной салфеткой, чтоб не так было заметно, как я работаю челюстями.
– Надо все тщательно взвешивать и проверять. Ведь за ними глаз да глаз нужен, – Подвывалова покосилась на помощницу повара, ставящую перед ней дымящуюся тарелку с фрикадельками, предназначенную для диабетиков. – Тут только отвернись – тут же что-нибудь да стащат.
– А вы лично ловили несунов за руку? – я проглотил кусок ароматной говядины и с интересом посмотрел на собеседницу.
– Я, – замялась диетсестра, – лично никого пока за руку не ловила! Пока. Но, – она многозначительно посмотрела на меня, – все еще впереди. Это не происходило только потому, что я очень внимательно слежу за поварами. И всегда тщательно их контролирую и добросовестно проверяю и закладку, и выход готовых продуктов. Кстати, вам, как дежурному врачу, тоже нужно контролировать весь процесс приготовления пищи: от получения продуктов на складе до…
– Может, вы зря про них так плохо думаете? – как можно деликатней прервал я ее затянувшуюся тираду.
– Хотите сказать, что все повара исключительно честные люди?
– А почему бы и нет? – я отставил в сторону опустевшую тарелку и с аппетитом принялся за второе. – На меня они произвели лишь самое благоприятное впечатление.
– Э, нет! – она покачала у меня перед глазами бородавкой и откинулась на спинку стула. – Это при мне они такие тихие, а когда меня нет – они явно воруют. Я точно знаю – несут все, что плохо лежит. Просто пока не попадаются. Я одна не могу их остановить. И, к сожалению, большинство дежурных врачей тоже смотрит на все безобразия, творимые на камбузе, сквозь пальцы. Вы понимаете, к чему я клоню?
Я согласно кивнул и уже молча продолжил доедать свое остывающее второе, не вступая в дискуссию. Что-то весь мне этот разговор стал откровенно надоедать. К концу трапезы дежурный повар шустро расставила на столе еще три чистых набора посуды. Я не успел спросить, для кого они предназначены, как в комнату с шумом ввалились подполковник Волобуев, майор Горошина и заместитель начальника госпиталя по административно-хозяйственной части Алексей Сергеевич Твердолобов.
Зам по АХЧ, сам в прошлом капитан первого ранга, когда-то командовавший бригадой подводных лодок на Камчатке, своим мощным видом напоминал одну из грозных субмарин, вытащенных на берег. При появлении начальства Подвывалова переменилась в лице, заметно побледнев, неловко вскочила со своего места, громко скрипнув отодвигаемым стулом.
– Ну, как, Вероника Егоровна, – прищурился начальник госпиталя, – обстановка на камбузе?
– Все хорошо, Марат Иванович! – бойко затараторила диетсестра. – Проба снята, все взвешено, все вкусно и в предусмотренных пределах.
– Ладно, ладно, – замахал рукой Волобуев, останавливая словесный поток. – А вам, Дмитрий Андреевич, как? – он по-хозяйски развалился на вздрогнувшем под его тяжестью стуле за столом напротив меня.
Я не стал в красках расписывать свои ощущения от посещения камбуза, отделался лишь общими фразами, отметив свое присутствие в специальном журнале, написав, что обед приготовлен на «хорошо». Уходя, попросил Твердолобова не забыть о своем обещании починить розетки в палатах хирургического отделения. Он улыбнулся и, повернув ко мне голову, вернее не голову, а лицо, так как его короткостриженая седая голова покоилась на такой мощной и короткой шее, что там уже не разберешь, где она на самом деле заканчивалась, глухо пробурчал:
– Как только закончим с подвалом, сразу пошлю к вам электрика.
– Если к этому времени никого не шарахнет током! – громко, чтоб всем было слышно, произнес я в ответ, чем, вероятно, испортил разыгравшийся аппетит у честной компании. Но я уже об этом не узнал, так как тихо притворил за собой дверь и отправился в хирургию.
Сегодня был знаковый день: у нас, наконец, наладилась работа в операционной, и мы приступили к своим непосредственным обязанностям. Как раз заканчивал свои операции травматолог, и следующим на очереди был я – предстояло избавить двух юных матросов от паховых грыж. Как известно, время за работой летит не заметно. И к 17 часам, следующей своей пробе на камбузе, я изрядно проголодался.
На вечерней пробе диетсестра побывала раньше меня. Встретились с ней уже в дверях, где она выходила, а я входил в камбуз.
– Опаздываете, доктор, – она многозначительно посмотрела на свои круглые наручные часики, изготовленные из желтого металла со сверкающими стразами по периметру маленького циферблата, показывающего десять минут шестого. – Я уже без вас проверила камбуз. А должны были вместе.
– Поздравляю! Только смею напомнить, что я сюда все же хирургом устроился работать, а не ревизором, – с гордостью бросил я, проходя мимо нее. – Вот был, знаете, на операциях! На основной, так сказать, своей работе!
– Я вас прекрасно понимаю, – донеслось мне вслед, – только если вы не можете вовремя подойти на пробу, то в другой раз отправьте кого-нибудь вместо себя.
