Может быть, он просто осторожничал.
Мы продолжали идти.
Было невероятно тихо. Я ничего не слышала. Или почти ничего. Никаких выстрелов, лишь какие-то тихие звуки позади. Как будто кто-то быстро шёл по снегу, спотыкаясь на камнях и пучках травы.
Это мог бы Питер Ромеро или кто-то другой.
Самсон завертел головой. Он тоже прислушивался.
– Быстрее, приятель, – прошептала я. – Кажется, мы здесь не одни.
Самсон послушно потрусил вперёд, и я заковыляла рядом с ним. На склоне горы снегопад был похож на суп белого цвета, скрывающий из виду все предметы, и я заметила, что Меган снова исчезла, а лошадиные следы, по которым мы шли, стали почти невидимыми.
Скрип снега заглушал остальные звуки, но мне казалось, что тот, кто идёт за нами, двигается быстрее, чем мы. Я потянула Самсона вперёд, и он перешёл на рысь. Наверное, он тоже услышал шаги и вспомнил выстрелы в карьере.
– Тише, – прошептала я, но Самсон уже вошёл во вкус, поэтому я решительно потянула за поводья.
– Стой!
Он почти остановился. Я сунула ногу в стремя и начала взбираться в заснеженное седло.
Самсон шатался, падал, снова поднимался, но продолжал идти, не сворачивая с тропы. Он уносил меня всё дальше от нашего преследователя.
– Умница, мальчик, – пробормотала я, чтобы успокоиться, и обернулась. Я никого не увидела, но преследователь мог быть даже в двадцати метрах от нас, потому что всё было скрыто снегом.
Я прижалась к шее Самсона и попыталась довериться ему. Он казался уверенным, но мне это не нравилось. Совсем недавно он был совершенно измучен, и я понимала, что ему хочется поскорее добраться до еды и воды.
Кажется, мы спускались вниз целую вечность, совершенно ослеплённые снегом, ничего не слыша и оставляя на снегу опасную цепочку следов, по которой мог последовать кто угодно. Наверное, я ненадолго заснула.
Внезапно я увидела воду.
В снегу журчал ручей, стекавший по склону горы! Он отрезал нам путь.
Я принялась искать лошадиные и собачьи следы, но ничего не увидела. Какая же я глупая! Я не заметила, в какую сторону побежала Меган. Я не рискнула позвать её, поэтому соскользнула со спины Самсона и проверила глубину ручья. Он доходил до верха моих ботинок. Самсон сунул морду в ручей и стал пить.
Я надеялась, что ледяная вода ему не навредит. Я помнила, что она опасна для людей, но мне не хватило духу оттащить Самсона от ручья, и я присоединилась к нему, зачерпывая пригоршни воды, и только теперь поняла, насколько мне хотелось пить.
Я прислушивалась, пытаясь разобрать звук шагов, но теперь всё заглушало журчание широкого ручья, больше напоминающего быструю речушку.
Зато на берегу были отчётливо видны наши следы.
– Нам надо перейти ручей, – прошептала я, обращаясь скорее к себе самой. – И мне придётся сесть на тебя верхом.
Я забралась в седло, и Самсон послушно ступил в воду. В памяти тут же возникли рассказы о людях, которых унесло течением. Реки всегда выглядели безобидными, когда телевизионщики снимали их после трагедии, однако этот ручей казался совершенно спокойным. При этом он был глубоким, ледяным и чёрным.
Самсон неуверенно двинулся вниз по течению, поскользнулся, а потом метнулся к противоположному берегу, который оказался слишком крутым, поэтому нам пришлось пройти подальше, пока берег не стал более пологим. Он секунду помедлил, а потом прыгнул, скользя по снегу. Копыта у Самсона разъезжались в разные стороны. Я наклонилась, чтобы помочь ему выбраться из воды, и вцепилась руками в снег.
– Ну же, мальчик, ты сможешь!
Мы очень шумели и наверняка выдали себя.
Бах!
Я услышала звук и поняла, что маленький снежный взрыв справа от меня был вызван выстрелом.
Самсон тоже услышал выстрел, собрал все силы и выпрыгнул из воды: его копыта отчаянно молотили по снегу. Теперь он, дрожа, стоял на берегу, от шерсти поднимался пар, а голова быстро покрывалась снегом.
Он постоял так несколько мгновений, а потом пустился вперёд осторожной рысью. Так мы шли дальше, ослеплённые, растерянные и под обстрелом.
Бум!
Ещё одна пуля. На этот раз чуть левее, и Самсон, тяжело дыша, перешёл на неуклюжий галоп. Я снова увидела белки его глаз: Самсон от страха закатывал глаза.
– Всё в порядке, малыш, – сказала я, хотя сама в это не верила. – С нами всё будет в порядке.
Бум!
Самсон упал на землю.
– Нет! – закричала я, падая рядом с ним.
Самсон пытался подняться, но я видела, что в него попали: на передней ноге была рана, и на снег вытекали струйки крови.
– Самсон, нет! – снова повторила я, как будто это могло остановить кровь.
У меня остались только перчатки. Я сняла их и приложила к ране. Кровь начала пузыриться, и кровотечение замедлилось.
– Хороший, смелый мальчик, – сказала я. Я говорила, как моя мама, когда она утешала упавших близнецов.
Бах!
Пуля просвистела прямо у меня над головой.
Самсон принялся дёргать задними ногами, отчаянно пытаясь встать.
– Вставай! – крикнула я, охваченная паникой. – Поднимайся! Ты сможешь! Ты самый сильный пони в горах. Ты самый злой пони во всей конюшне. Идём!
Бах!
Ещё одна пуля пролетела мимо моей щеки.
Наконец с моей помощью Самсон встал, дрожа от боли и страха.
– Хороший мальчик, – повторила я, стараясь говорить как можно спокойнее. – Давай ещё немного пройдёмся.
Бах!
Самсон дёрнулся, его голова моталась из стороны в сторону при каждом шаге, и я видела белки его глаз. На земле появлялись красные пятна крови, через мгновение исчезающие под снегом.
Один шаг.
Два.
Три.
Четыре.
– Отлично, – повторяла я.
Бум!
Прямо перед носом у Самсона взлетела снежная туча, он поднялся на дыбы, пошатнулся и снова упал. На этот раз он провалился глубоко в сугроб, словно решив, что ему всё равно не встать.
Я легла на землю и погладила его по морде.
– Ну же, храбрая маленькая лошадка! Вставай!
Я потянула за поводья, но голова Самсона была очень тяжёлой. Снег падал на его чёрные ресницы, и он всё глубже погружался в белизну.
Кровь растопила снег, и как я ни старалась, я не могла остановить кровотечение. Крови было очень много. И она была такой красной на фоне белого снега.
В последний раз подняв голову, Самсон попытался дотянуться до своей ноги, но не сумел и снова упал на снег. Когда на глаза ему упала снежинка, он даже не моргнул.
