Потом Рублев натянул на лицо прибор ночного видения и стал ожидать. Наверняка сейчас начнется ответная реакция. Либо Пирата попробуют эвакуировать, либо станут охотиться на того, кто набедокурил. Честно говоря, Комбат предпочел бы второй вариант.
Прошло минуты три. Но ничего не происходило. Ни одна живая душа не пробовала выйти на улицу, дом вообще выглядел необитаемым. Борис чертыхнулся и стал тихонько пробираться вдоль стены к дальнему углу двора. Шагал он так, чтобы трава гасила звуки. Время от времени останавливался и вслушивался.
Оказавшись в нужной точке, Рублев засунул пистолет обратно в кобуру и, привстав на цыпочки, пошарил по верху забора, ожидая неприятного сюрприза вроде вмурованного стекла. Нет, ничего такого. Пощупал внимательнее — порядок, ничего такого, что могло бы помешать перелезть, не наблюдается.
Борис ухватился за забор и влез на него. На пару секунд застрял наверху, окидывая взглядом двор. В зеленом сумраке прибора ночного видения не шевелилось ничего теплого. Значит, людей тут тоже нет. Прижавшись к забору, Борис снял прибор. Ночь была по-осеннему темной. И в этом, с позволения сказать, освещении тоже не наблюдалось никого, кто бы изъявлял желание отомстить и покарать незваного гостя.
Теперь, кажется, стало ясно, почему никто не выходит. Те, кто сидит внутри, не лохи и прекрасно понимают, что снаружи они уязвимее. Откуда ждать нападения в такую темень — непонятно. А вот в доме, наоборот, не так много точек проникновения для противника. И если там достаточно людей, то все эти точки можно прикрыть с оружием. Собственно, даже не нужно ставить человека на каждое окно и дверь. Один защитник прекрасно удержит целый коридор, или комнату, или чердак.
Борис стал соображать, как бы все повернуть в свою пользу.
* * *
Романов и Болеславский сидели у Юрия Павловича на загородной даче. На огромном плазменном экране шел третий эпизод «Звездных войн». Хозяин прихлебывал из высокого стакана темное густое пиво. Иван поигрывал пультом управления, не обращая внимания на свой стакан, полный чешского «Будвайзера».
— Вы что с Рублевым-то делать будете? — спросил Болеславский. Наше наблюдение говорит, что он вроде поехал в поселок к Пирату.
— Не «вроде», а точно поехал. И его там на самом деле плотненько держат. И если он выберется живым от Пирата, на что я надеюсь, им найдется кому заняться. Короче, ты не переживай — до Москвы он не доедет.
— То есть никаких сделок с ним на самом деле не было?
— Да конечно нет! Еще не хватало! — усмехнулся Романов.
— Я тоже подумал, что так и должно быть. Иначе непонятно, зачем вообще отпускать и его, и жену…
Романов встрепенулся и посмотрел на Болеславского так, что тот едва не свалился с дивана. В этом взгляде отчетливо плескалась мутная вода безумия. Словно Юрий Павлович готовился сделать что-то такое, чего никогда прежде не делал.
Романов дотянулся до столика и взял мобильник.
— Тимур? — спросил он, набрав номер. — Давай гаси их на фиг. Когда закончишь — доложи.
Он положил телефон возле себя.
Болеславский посмотрел на трубку, как на ядовитую гадину. Казалось совершенно невероятным, чтобы вот этот кусок пластмассы убил сейчас женщину и двоих детей. Ситуация вызвала у Ивана стойкое желание проснуться. Он вздохнул и, чтобы хоть как-то отвлечься, сделал длинный глоток пива.
— Ты пей, пей, — сказал хозяин. — У меня еще пара бутылок светлого есть. Правда, только пара бутылок. Вот почему ты портер не пьешь?
— Не люблю, — ответил Болеславский. — Он приторный.
— Это дело привычки. Зато он вкусный по-настоящему. Вот, хочешь — отхлебни, — Юрий Павлович протянул Ивану свой стакан.
— Ой, нет. Я, если не возражаете, ограничусь светлым. Ну привычнее оно мне, привычнее.
— Не кипятись. Я не собираюсь тебя силой поить, — примирительно поднял руки Юрий Павлович. Судя по интонациям, он достаточно набрался. Неудивительно, учитывая крепость портера. Да любое пиво пьянит быстро, потому что газированное.
В это самое время на другом конце города, в здании того самого завода, где когда-то происходила расправа над бойцами Смотрящего, невозмутимый ингуш Тимур заряжал пистолет. Только что он получил приказ убить заложников. И теперь он неторопливо и со вкусом выполнял этот приказ.
Он любил, когда была возможность, растянуть процесс убийства. Правда, не за счет мучений жертвы — как раз этого Тимур старался избегать. Наслаждение получалось именно от смакования каждой минуты подготовки, от каждого движения руки, от ощущения ребристой эбонитовой рукояти в ладони. Наконец, от звона в ушах и отдачи.
Это было, как поспешная перекуска в столовке и праздничный обед в дорогом ресторане. Первое никто и никогда не смакует, ибо себе дороже. Еще распробуешь и поймешь, что добавляют бравые работники общепита! А со вторым никто не посмеет обращаться, как с безвкусной жвачкой из столовой. Ресторанная еда для того и нужна, чтобы ее смаковать, каждой клеточкой впитывать вкус.
Обойма с маслянистым щелчком встала на место. Тимур достал глушитель, навинтил его на ствол и пошел по замусоренному коридору в сторону каморки, где находились заложники.
Остановившись перед дверью, он приложил ухо к холодному металлу, прислушался. Внутри было тихо. Неудивительно — уже почти полночь на дворе. Спят небось. Внутри тепло, отчего бы и не заснуть?
Достав ключ, Тимур повернул его в замке и потянул на себя створку. Хорошо смазанные петли не издали ничего, кроме мягкого шороха, — как песчинки по бумаге прокатились.
Открылась маленькая комнатушка — три на три метра, с широким топчаном у дальней стены. Тускло горела маленькая лампочка на потолке. Из комнаты повеяло теплым воздухом с легкой струйкой неприятных запахов — заложников не выпускали в туалет, поставив им большую парашу.
Татьяна все-таки проснулась — нервы ее были на пределе, и любой посторонний шорох ей казался грохотом.
Она подскочила на топчане и непонимающе уставилась на Тимура.
— Что такое? — голос был хрипловатый, а язык немного заплетался.
Тимур молча пригляделся к детям. Нет, они спали, как сурки.
— Что случилось? — повторила Татьяна уже более внятно. Она подобралась, словно собиралась броситься на Тимура. А может, так оно и было. Правда, шансы снести с пути стокилограммовую тушу охранника приближались к нулю.
— Ничего особенного, — ответил Тимур. — Дело житейское, мне не привыкать.
Он странно улыбнулся.
Татьяна, как и большинство женщин, имела очень развитую интуицию. А может, дело не в интуиции, а в том, что особенно блестели глаза охранника, и раздувались ноздри, и вообще, он был совершенно не таким, каким помнился еще днем. Тогда он показался Татьяне нестрашным. Скорее, увальнем, чем опасным бандитом. А вот сейчас он стал именно тем, кем был на самом деле.
