— Добрый вечер, месье! — сказал он.
— Добрый вечер, Женере. Ну, как ваши дела?
— Заключение сделки идет по накатанным рельсам. Но… я боюсь, у нас возникли проблемы очень специфического свойства.
Де Гранже кашлянул в мембрану.
— Ну, вообще-то, мы в курсе. Но если не возражаете, хотелось бы услышать все от вас как от непосредственного участника событий.
— Я не участник. Хотя, занимаюсь сбором информации относительно того, что может стоять за этими смертями. Здесь ходят совершенно нелепые слухи.
— Что за слухи?
— Мертвый матрос, потревоженный в своем загробном покое, возмутился и стал мстить направо и налево. Успел расправиться уже с четверыми. Вздор несусветный.
— Ну, может, и не такой вздор, раз люди умирают? — рассмеялся Гранже.
— Я предпочитаю искать более рациональные причины. Потому что с ними проще бороться.
— Ах, Женере! Вы не представляете, чего лишаете наш будущий отель. В Великобритании, если в гостинице водится привидение, можно неплохо нагреть руки. Правда, с этим привидением придется сначала договориться. Иначе постояльцы и персонал будут очень недовольны.
Женере посмеялся вместе с де Гранже, потом сказал:
— Знаете, мы при необходимости можем устроить тот же спектакль, что идет здесь. Только никого не убивать.
— Ладно. Женере, у меня плохая новость. История с убийствами дошла до совета директоров. Они всерьез разволновались. Сегодня было созвано экстренное заседание, и прозвучали голоса о том, что заведение, дискредитированное таким образом, нашей сети не нужно.
— А зачем тогда я здесь? — обиделся Женере.
— Я подумал о том же. И высказался в том ключе, что присутствие в Сочи такого специалиста, как вы, должно снять проблему. Когда прозвучало ваше имя, нежелание улеглось. Однако я не знаю, надолго ли. Клод, какие у вас прогнозы относительно продолжения этих гнусностей?
— Если честно, то самые отвратительные, месье. Боюсь, что здесь ничего не закончено. Но могу сказать, что я уверен: это затеяно в том числе и затем, чтобы «Меридиан» отказался от покупки. Я пытаюсь разобраться, кто может стоять за всем этим. Уже обратился в нашу службу безопасности, просил проверить, не приезжал ли в Россию кто-то из представителей наших коллег по цеху.
— Проверяйте. Я позвоню Лефевру, скажу, чтобы он лично взял на контроль. Вообще, я завтра попрошу обеспечить вам содействие по максимуму. Потому что времени очень мало. Я уверен, что следующее убийство или следующая смерть любого рода, даже несчастный случай, снова породит волнения в совете. Я ведь не знаю, сколько смогу их гасить. Сами понимаете, даже мое влияние не безгранично.
— Я сделаю все, что от меня зависит! — воскликнул Женере.
— Я уверен. И только потому, что здесь вы, я не собираюсь бросать эту сделку уже завтра.
— Я оправдаю ваше доверие, месье.
— Клод, может быть, прислать вам в помощь кого-нибудь из наших специалистов по силовым методам?
— Не стоит. Здесь есть господин Сильченко. Он, кажется, способен добывать звезды с неба, если есть нужда. Он даже подарил мне пистолет.
— Ну, смотрите. Я верю вашим словам, но помните: если что — за вашей спиной вся мощь нашей корпорации.
— Не сомневаюсь.
— Хорошо, Женере. Держите меня в курсе дела!
Они попрощались, Клод повесил трубку и нехорошо усмехнулся. А вот и ответ на вопрос: зачем все это? Есть, точно есть желающие на покупку «Арбата». И сейчас они превращают его в объект купли-продажи, не имеющий реальной ценности. Гостиница будет дискредитирована, в совете директоров корпорации полным полно суеверного народу.
Ох, нехорошо все это! Ох, нехорошо!
Теперь оставалось только ждать информацию по иностранцам. Это означает несколько часов кропотливой работы со списками пассажиров. А потом — головная боль и вероятное разочарование.
Женере стал ждать звонка.
Грачев сам пришел в кабинет Крохина. Из чего лейтенант сделал выводы, что подполковник сейчас будет крепко мылить ему шею. И он, надо сказать, не ошибся.
— Алексей, скажи, пожалуйста, что происходит? Что ты можешь сказать по поводу происшествий в гостинице?
Крохин доложил:
— Появились кое-какие зацепки, говорящие о том, что это предумышленные убийства. Пока это все бездоказательно, но доказательства будут.
— И когда они будут, скажи на милость? Ты, между прочим, уже три недели возишься с этим делом. И только теперь появляются догадки, что это не цепь нелепых случайностей! Может, я тебя зря держу в отделе?
— Не знаю. Вам видней. — пробормотал Крохин. Он всегда тушевался, когда ему намекали о переводе из постовой службы, организованном подполковником Грачевым, переживавшим за такое неперспективное место для сына своей хорошей подруги.
— Ты не заговаривайся! — стукнул кулаком по столу Грачев. — Мне-то видней, но ты что, не хочешь работать в нормальном подразделении, с возможностями карьерного роста? Хочешь шляться круглый год по городу с дубинкой на поясе? Не занижены ли твои претензии? Правда, на фоне того, что происходит в гостинице, я уже начинаю думать, что не занижены, что там тебе самое место. Короче, Алексей: работай! Рой землю зубами, но чтобы виновник творящегося в «Арбате» бардака был закрыт в ближайшее время!
Подполковник еще раз ударил ладонью по столу.
Крохин промолчал. А что он мог сказать?
Грачев ушел. Лейтенант уронил голову на руки.
Да, подполковник знал, как сделать ему больно. Достаточно было только напомнить, что изначально у Алексея не было возможности выслужиться.
Он и в школе-то не отличался блестящими успехами. Перебивался все время с троек на четверки, только и тянул нормально что литературу да историю. В науках точных вообще был слабоват. Даже великолепная, талантливейшая учительница физики, преподававшая в его школе, не смогла вытянуть его выше тройки.
Одиннадцать классов были закончены только потому, что не было уверенности в поступлении после девяти. Не появилось ее и потом, когда аттестат о среднем образовании лег в руки выпускника одиннадцатого класса средней школы № 32. Не получилось поступить в институт.
Чтобы не загреметь в армию, Алексей быстренько поступил в строительный техникум, отучился в нем, стал обладателем ненужного диплома по специальности «электротехника».
В армию Крохин идти не хотел. Он прекрасно понимал, что там его просто сломают. Но и откосить не удалось. Мало того, комиссия сумела заметить его старания выглядеть больным и немощным. И поступила очень жестоко, выставив Алексею в карточку такой уровень допуска, с каким его взяли только в стройбат.
Два года армии вспоминались Алексею как преисподняя. Традиционно отмороженные «старики», пьющее и безголовое начальство, отупляющая физическая работа. Он не мог понять — армия это или концлагерь из фильма про войну.
