— Зато как раз у меня нет никакого опыта в борьбе с привидениями и демонами. А вот с людьми — есть, — засмеялся Комбат.
Секретарша невольно улыбнулась.
* * *
По меркам обыкновенной гостиницы «Арбат» мог блистать насыщенностью биографии.
Построили его в 1979 году и подчинили Министерству сельского хозяйства УССР. Ну, и в честь республики назвали новостройку «Украиной». Гостиница, как и полагается ведомственному заведению, была достаточно роскошной, чтобы принимать чиновников высшего звена. Там было все — отличные номера, прекрасный ресторан, в котором работал повар, не уступающий выпускнику какого-нибудь швейцарского кулинарного института.
И все было просто замечательно до злополучного девяносто первого года. Союз с треском развалился, начался шумный дележ наследства умершей Империи. Часть наследства, как это всегда бывает, оказалась никому не нужна. Одной из крупиц ненужного стала «Украина». В декабре девяносто первого года ее передали на баланс Минсельхозпрода России.
В каком-то смысле это было лучшим исходом для гостиницы. Серьезное ведомство могло себе позволить не допустить развала, содержать заведение в надлежащем порядке.
К девяносто четвертому году все снова пошло наперекосяк. Страну слишком тщательно разворовывали, сельское хозяйство приходило в упадок и запустение. В конечном итоге Минсельхозпроду оказалось накладно содержать одну-единственную гостиницу на побережье Черного моря.
В результате гостиница оказалась на балансе московской мэрии. Как раз эта структура и могла позволить себе игрушку такого уровня.
В девяносто четвертом году гостиницу переименовали в «Арбат». Что было неудивительно: как-то не слишком правильно называть именем чужого государства то, что принадлежит столице родного. Так что с именем не мудрили: раз уж Арбат — это одна из визитных карточек Москвы, так почему не присутствовать этой карточке у моря?
И вот грянул дефолт. От него пошатнулось буквально все, что могло. Родилась грустная шутка, что если бы Великая пирамида стояла в России, то от дефолта развалилась бы и она.
Теперь «Арбат» стал обузой и для российской столицы.
Тем не менее некоторое время за него еще держались. Только подрезали финансирование, что и вызвало определенное обветшание гостиницы, замеченное Комбатом. Но вполне серьезно посматривали по сторонам, прикидывая, кому бы ее повыгодней сбросить.
И нашли-таки, правда уже в году две тысячи пятом.
Теоретически уже к декабрю компания «Меридиан» могла приступать к строительству своего четырехзвездочного комплекса. Общую архитектуру здания планировалось оставить прежней. Ну, естественно, со всеми надлежащими обновлениями. А вот внутренности предстояло изменить буквально до неузнаваемости.
Вот такова была биография гостиницы, в которой сейчас проживал Борис Рублев.
* * *
Все это он узнал от Анны. Девочка была достаточно интересующейся, не просто декоративно-прикладной частью кабинета. И кажется, ей приглянулся Рублев. Во всяком случае после разговора с письмом она не торопилась уходить. Более того, именно она предложила Рублеву прогуляться по набережной после окончания рабочего дня.
Несколько удивленный Борис согласился. Ну в самом деле, что такого в приглашении от симпатичной девчонки? Он вполне может себе позволить курортный роман. Причем без малейшего зазрения совести, как и полагается неженатому мужику.
Анна упорхнула, Рублев остался один. Он вытащил письмо, принесенное девушкой, еще раз внимательно его просмотрел. Нет, налицо типичное вымогательство. Только очень хорошо подготовленное. Настолько, чтобы организовать серию смертей, ни одна из которых не квалифицируется как предумышленная, порожденная чьим-то преступным умыслом.
Собственно, эта вот бумажка — единственное, что можно при желании предъявить следствию. А для следствия она даже меньше, чем обрывок пипифакса. Потому что настучать ее мог кто угодно, когда угодно и с совершенно не преступной целью. Вот, к примеру, почему бы этому письму не быть первоапрельским розыгрышем? И чрезмерно любопытная секретарша Аннушка наткнулась на эту шуточку. А ее на самом деле организовал старый приятель директора Вася Пупкин.
Нет, конечно, такая версия не выдерживает критики. Но вполне возможна в наш век высоких технологий, когда уже не проследить и не остановить потоков информации, кочующих через почтовые серверы.
Но директор-то! Каково терпение у человека. Уже месяц умирают люди в его гостинице, а он все ни мычит ни телится. Почему деньги до сих пор не отдал — понятно: где он возьмет пять миллионов долларов. Но нежелание обращаться в милицию — не объяснить.
Или объяснить? Если не идет в милицию, а люди умирают — значит, скорее всего соучастник. Или настолько придурковатый трус, что просто не способен действовать адекватно в экстремальной ситуации.
На труса не похож. Что же, значит, соучастник…
Теперь понятно, почему так резко было воспринято желание Комбата поучаствовать в выяснении обстоятельств дела.
И тут в дверь номера постучали.
— Открыто! — крикнул Рублев.
Хлопнула дверь. В комнату вошел лейтенант Крохин.
— Здравствуй! — кивнул ему Борис.
Лейтенант поздоровался в ответ, сел напротив Бориса на стул и спросил:
— Не интересно, почему я пришел?
— Интересно… — насторожился Рублев.
— Сейчас расскажу. У тебя курят?
— Кури, — разрешил Борис, готовый уже к чему угодно, вплоть до предъявления обвинения во всех убийствах скопом.
— Слушай, чего ты лезешь в расследование? Мне сегодня звонил Кулагин, жаловался, что ты суешь свой нос куда не следует.
— Я предложил помощь, — ответил Рублев.
— Это хорошо. Только скажи мне, пожалуйста, какие у тебя есть на это права? Ты ведь даже не официальное лицо, ты просто жилец этой гостиницы на время отдыха. И знаешь, вообще-то, твое участие противозаконно. Знаешь, что вбил себе в голову Кулагин? Он на полном серьезе стал утверждать, что ты осведомлен обо всем, что здесь происходит! Понимаешь? Это ведь означает, что ты автоматически попадаешь под подозрение.
— Ну, так ты сразу меня и заберешь? — усмехнулся Рублев.
— А ты не кривляйся! Сделай одолжение, пожалуйста. Я тебя никуда не заберу. На хрен ты мне нужен? Другой разговор, что надо бы у тебя поинтересоваться — с какого такого ушиба ты, простой отдыхающий, влез в эту мишуру?
— А если я не простой отдыхающий?
— Я это понял. Но попробуй только сказать, что у тебя есть какие-нибудь волшебные «корочки»!
— Даже пробовать не буду. И корочек нету. Но как-то оно неприятно, когда там, где ты живешь, творится безобразие.
— То есть лезешь ты исключительно потому, что весь из себя благородный и возвышенный духом?
