Обойдя складской навес, он увидел впереди сложенное из каменных обломков, крытое какой-то соломой приземистое строение. Красотой и четкостью линий, как и все здесь, эта каменная будка не блистала. Она была пристроена к скале, которая служила ей задней стеной, и издалека напоминала обыкновенную кучу мусора. Зато запертая на засов дверь выглядела добротной и прочной, а подойдя ближе, Юрий с некоторым удивлением заметил, что каменная кладка стен скреплена цементным раствором. Расположенное под самой крышей, похожее на амбразуру дзота узкое горизонтальное окошко было забрано ржавой стальной решеткой; судя по всему, эта халупа изначально задумывалась и строилась именно как тюрьма. Удивляться было нечему, вербовка российских строителей заведомо представляла собой отвлекающий маневр, сопряженный с получением дополнительной прибыли в виде выкупа. Уже в тот момент, когда они подписывали документы в московском агентстве, здесь их рассматривали как будущих заложников, а заложников надо где-то содержать. И лучше, если это будет капитальное строение, а не сплетенный из веток загон для скота, который можно развалить одним пинком…
На ходу конвоиры о чем-то посовещались между собой, и один из них вдруг сделал красноречивый жест стволом автомата, приказав пленнику остановиться. Последовал еще один короткий обмен мнениями на местном наречии. Начальник конвоя воровато оглянулся через плечо; последовав его примеру, Якушев убедился, что с того места, где они сделали явно незапланированную остановку, штабная палатка не видна.
Тут его грубо пихнули в грудь, после чего конвоир обратился к Юрию на ломаном французском. Как и майор Бвамбе, он не придавал значения таким мелочам, как грамматика и правильность произношения, однако прозвучавший приказ не допускал двойного истолкования: пленнику предлагали разуться.
— Твоя ботинки снимать! — повторил конвоир и на тот случай, если его вдруг не поняли, указал стволом «калашникова» на ботинки Якушева — не новые, но еще очень крепкие, мало поношенные походные ботинки песочного цвета на толстой рубчатой подошве.
— Вот зараза, — огорченно произнес Юрий.
Готовясь к этой экспедиции, он предусмотрел многое, но не это. Тут не было ничего удивительного: живя в относительно цивилизованной стране, он привык считать, что времена, когда добычей грабителей, помимо бумажника и мобильного телефона, могла стать еще и обувь, остались в далеком прошлом. Это ошибочное мнение так глубоко укоренилось в его сознании, что желание чернокожего начальника патруля обновить гардеробчик за счет подвернувшегося под руку иностранца стало для него настоящим сюрпризом. А с другой стороны, куда еще, кроме каблука, он мог спрятать радиомаяк, не опасаясь, что его обнаружат при самом беглом, поверхностном осмотре?
— С-зараза! — на французский манер перенеся ударение на последний слог, с огромным удовлетворением произнес начальник патруля, когда, затянув шнурки и пару раз притопнув, убедился, что ботинки Юрия ему как раз впору.
— Что зараза, то зараза, — подтвердил Юрий.
Его ткнули стволом между лопаток, недвусмысленно намекнув, что пора продолжить путь. Раскаленная почва жгла босые ступни, острые камешки впивались в подошвы, норовя добраться до живого мяса, но Юрия сейчас беспокоило не это: он очень надеялся, что, доставив его в лагерь, новый обладатель желтых походных ботинок производства известной европейской фирмы не отправится странствовать в них по белу свету, а хотя бы на время останется здесь. В противном случае ситуация обещала непредвиденно и резко осложниться. Что ж, сказал себе Юрий, как сумеем, так и сыграем. В конце-то концов, он с самого начала собирался управиться с этим делом в одиночку, без посторонней помощи; хуже было то, что Быков с Дашей в погоне за желтыми ботинками могли нажить себе очень крупные неприятности.
Сколоченная из схваченных стальными полосами толстых досок дверь в каменной стене распахнулась, и Юрия грубо впихнули в душный, пропахший испарениями множества давно не мытых тел полумрак. Дверь за его спиной захлопнулась, лязгнул засов. Дав глазам немного привыкнуть к освещению, Якушев огляделся и, стараясь, чтобы голос прозвучал бодро, сказал:
— Привет, славяне! Как продвигается строительство?
* * *
Замаскированный срубленными ветками грузовик стоял в узкой, заросшей кустарником ложбинке метрах в двадцати от дороги. Ветки пожухли и высохли, листва на них отзывалась на каждое прикосновение шорохом и хрустом, словно была вырезана из кальки, но это не имело значения: стояла засуха, и кусты были почти такими же сухими уже тогда, когда их рубили.
Тени прямо на глазах удлинялись и делались гуще, затапливая ложбину, как медленное темно-лиловое половодье. Потом солнце скрылось из вида за западным краем ложбины, испепеляющий дневной зной сменился ровным сухим жаром, щедро отдаваемым раскалившейся за день землей. Даша сидела наверху на плоском камешке — теоретически была на боевом посту, ведя наблюдение за дорогой, а на самом деле, наверное, просто любовалась закатом, поскольку наблюдать на дороге было не за чем. Роман Данилович предавался занятию, ничуть не более полезному, чем то, что выпало на долю жены: приводил в порядок снаряжение, которое и так пребывало в полном порядке. Стараниями «верхних бурундуков» недостатка в оружии, боеприпасах и провианте они не испытывали; чуточку хуже было с водой, но Быков рассчитывал в ближайшее время исправить положение — как водится, за счет противника.
Ти-Рекс собирался произвести командирскую рекогносцировку. Сигнал запрятанного в каблуке правого ботинка Якушева радиомаяка исправно поступал на следящее устройство. Если верить этой мудреной штуковине размером с обыкновенный мобильный телефон, джип, в котором Спеца увезли из поселка, находился в движении около получаса, держа путь почти по прямой в северо-западном направлении. При средней скорости в сорок — пятьдесят километров в час за это время он должен был покрыть где-то от двадцати до тридцати километров. Даша, смыслившая в электронике чуточку больше супруга, поиграла клавишами навигатора, после чего тот выдал на дисплей тот же результат: двадцать шесть километров и сколько-то там метров. Поскольку подполковник Быков не привык вести вверенное ему подразделение в атаку наугад, без предварительной тщательной разведки, ночка ему предстояла веселая: двадцать шесть туда, двадцать шесть обратно, и все это в темноте, по пересеченной, кишащей зверьем и вооруженными бандитами местности. Дашу перспектива овдоветь и остаться в одиночестве посреди Африканского континента никоим образом не устраивала; обсуждение данного вопроса вышло достаточно бурным, в результате чего мадам Быкова и удалилась любоваться закатом. Быков за ней не последовал: она отлично все понимала и без многословных уговоров, ей просто нужно было немного времени, чтобы отойти и смириться с мыслью, что не все и не всегда будет по-ее, стоит только посильнее топнуть ножкой. Говорят, мужчина в семье — голова, а женщина — шея: куда повернет, туда и будет. В семейной жизни, как правило, так и есть, но сейчас они, увы, находились не на кухне в своей рязанской квартире, и сердито нахмуренные брови жены трогали старого десантника гораздо меньше, чем ей бы того хотелось: лучше сердитая супруга, чем мертвая.
