– Артуро, другое кольцо, – командовал дож вполголоса. – Нет, два, пусть будут парные. И притащи кардинала с его гондолы. Что значит зачем? Женить. Свершать таинство брака.
Что он несет? Обряд только что свершился.
Артуро, единственный синьор, на котором я заметила маску, с поклоном удалился.
– Держать равновесие, все назад, – скомандовал гвардеец и протянул мне руку, подводя к краю плота. – Ваша безмятежность, принимайте дар моря.
Цепкие твердые пальцы обхватили мое запястье и втащили на борт «Бучинторо». Каблучки атласных туфелек щелкнули о палубу.
– Гаденыш Мадичи постарался с подарком, – сообщил дож и снял с моей головы мокрый голубой бант. – Какая гадость.
Мне захотелось умереть. Еще и бант.
– Ты немая? Чудесно. То есть менее отвратительно, чем все остальное.
Бант шлепнулся в воду. Возникло желание умереть вдвоем с его серенити. Я его узнала, нашего тишайшего, нашего Муэрте. Правда, глаза его оказались вовсе не серебряными, а цвета спокойного моря, невероятно светло-зелено-голубыми. А еще я знала, что под многослойными золотыми церемониальными камзолами скрывается мускулистая долговязость капитана Чезаре. Отчего я решила, что он тоже Маламоко? Среди кузенов не обязательны одинаковые фамилии. Прочее фамильное сходство налицо – смуглое, длинноносое лицо с острыми скулами и подбородком. И волосы похожи на шевелюру Карлы, такие же волнистые и черные.
Я опустила взгляд. Дож был обут в расшитые каменьями сапоги. Страшно представить, сколько драгоценностей на это пошло, с эдакими-то лапищами.
– Море послало нам супругу!
Он проорал это так неожиданно, что я вздрогнула.
– Да, мы немедленно обвенчаемся!
До меня стало доходить, что с тишайшим Чезаре мы вовсе не наедине, что вокруг «Бучинторо» целая флотилия гондол, лодок и галер, что музыка не утихает и что публика неистовствует.
– Море любит Аквадорату! – прокричали с алой гондолы. – Русалка прелестна!
– Какие ножки!
– Какие волосы!
Дож кивал и улыбался:
– Консумация будет сладкой!
Забавное слово. Что оно обозначает? Название десерта? А улыбается его серенити странно, просто растягивая пухлые губы, глаза при этом холодны или даже злобны.
– Русалка, взгляни на меня! Сто базантов за улыбку и тысячу за поцелуй!
– А на тебе можно неплохо заработать, – пробормотал дож, приобнимая меня за плечи. – А, рыжая?
Я наступила каблуком ему на ногу и отстранилась.
– Еще и скромница? Или пытаешься набить себе цену?
«Торгаш, ничтожество, стронцо! – думала я изо всех сил. – Чтоб ты облез, полысел и лишился всех зубов! Чтоб Паола Раффаэле затискала тебя до смерти!»
Чезаре не был головоногом, он меня не услышал. Обернулся в сторону, проорал приветливо:
– Ваше высокопреосвященство! Каково?
К нам приближался низенький старик в кардинальской мантии. Я сложилась в поклоне и, схватив монсеньора за руку, поцеловала рубиновый перстень.
– Малышка набожна, – проскрипел кардинал. – Как ее зовут?
Я подняла к небесам полные страдания глаза.
– Девица немая, – похвастался дож. – Каково?!
– Чезаре, сын мой, не зная имени девицы, я не смогу вас обвенчать.
– Так нареките ее сами, минутное дело.
– Если ее уже крестили…
– Где? Или вы втихую организовали подводную епархию?
Клоунада пред ликом его высокопреосвященства! Непотребство какое.
– Синьорина, – прошелестело у плеча, и я посмотрела на Артуро. – Вы можете писать?
Кардинал тоже услышал вопрос. Он выхватил у гвардейца записную книжку с прикрепленным карандашиком и протянул мне:
– Напиши имя, данное тебе при крещении, дочь моя, и фамилию, которой наградили тебя предки, если она есть.
Мне подумалось, что писать как раз не стоит, потому что дело принимает вовсе ужасный оборот, но врать священнику я не могла и не исполнить приказа – тоже.
Я вывела на белом листе:
«Филомена Саламандер-Арденте».
Кардинал вчитался:
– Я знаком с твоим батюшкой, Филомена. Чезаре, венчание откладывается. Сначала тебе придется испросить благословения синьора Саламандер-Арденте.
– Значит, так. – Дож взял священнослужителя под руку, их рукава – золотой и алый – сплелись. – Синьор Мазератти, я прекрасно понимаю, сколь неприятен вам сей благословенный знак, поданный морем непосредственно мне.
– Синьор Муэрто! – Кардинал попытался выдернуть руку, но после пары трепыханий обмяк.
– И прошу вас, ради бога, презреть наши личные обиды, а задуматься о процветании Аквадораты. Море послало эту деву, чтоб отогнать от города чудовищного кракена, кто эта дева и как именно море это провернуло, сейчас не важно. Как говорят в народе про грешные связи, мальчик, девочка… какая разница…
Две пары глаза встретились в безмолвном поединке, карие против цвета спокойного моря, и последние победили.
– Обвенчайте нас!
– Может, лучше в соборе? – предложил напоследок кардинал. Он отчего-то выглядел смущенным.
– Здесь и сейчас, – ответил дож. – Артуро, кольца.
И нас обвенчали. Толпа гудела, била в барабаны, дула в свирели, терзала струны виол, я стояла на коленях рядом с гарпунной пушкой, у правого моего плеча в той же позе стоял Чезаре. Обращенных к нам слов я не понимала, но, замычав, когда меня больно дернули за волосы, поняла, что только что сказала «Да».
Потом кто-то заорал:
– Поцелуй!
Мы уже опять были на ногах. Его серенити притянул меня к себе и прижался губами к фарфоровой нашлепке.
«Так тебе и надо, стронцо», – подумала я.
Но дож фарфором полностью удовлетворился.
– Артуро, мы возвращаемся. Ваше высокопреосвященство, жаль, что вы уже уходите. Филомена, улыбайся, подданным нужна приветливая догаресса.
Глава 3
Чертова кукла и Совет десяти
Дож Аквадораты взошел на «Бучинторо», пришвартованную точно меж двух колонн пьяцетты, примыкающей к площади Льва. Парчовые одежды поскрипывали под тяжестью нашитого на них золота.
На открывающейся глади канала Санта-Леоне уже дрейфовали гондолы зрителей, ожидая, пока галера его серенити отчалит. Процессия обещала получиться больше, чем в прошлом году. По городу поползли слухи, что в водах лагуны моряки заметили кракена и что дож Муэрто, когда ему об этом доложили, велел установить на своем судне гарпунную пушку. Вот прямо бросил в секретаря десертной ложкой и велел. Обряд обручения с морем проходил в Аквадорате ежегодно, кракена здесь не видели никогда, в ложечку верили.
