— Совершенно верно, о великий.
— А ты, — обратился Ярослав к старшему воину, — предлагаешь мне заключить мир?
— Ты правильно меня понял.
— Мне сейчас не выгодно заключить мир. Но я не хочу, чтобы обо мне думали, как о бесчестном человеке. Поэтому я выслушаю тебя. На каких условиях ты хочешь, чтобы я заключил с полевыми командирами халифа мир?
— Мы готовы обменять Иудею с Иерусалимом на Багдад с окрестностями.
— Боюсь, что в Багдаде правит мой друг – Бьёрн Железнобокий. И не мне заключать с вами такие сделки.
— Но ты можешь ему предложить. И он тебя послушает. В конце концов, Иудея не самая бедная провинция. И, в отличие от Багдада – не отрезана пустыней от Средиземного моря.
— Ты хочешь отдать ему Иудею?
— Да, о великий.
— Но Иудея уже обещана.
— Кому же? Мы о том ничего не ведаем.
— Моему ребенку, которого родит эта уважаемая женщина, — кивнул Ярослав на Адассу.
— Что?! — опешил воин и замялся, подбирая слова.
— Это невозможно! — воскликнул тот самый старик, что представлял интересы халифа. — Она — дочь коэна. А ты, о великий, не иудей и уже женат. Посему она есть блудница и подлежит сожжению за грех, что принесла на голову своего рода.
— Ради спасения жизни, уважаемый, можно пойти на нарушение любого из запретов, — с уважением произнес коэн. — Если же речь идет о жизни и благополучии целой общины, то более и говорить не о чем. Ее поступок не грех, а духовный подвиг и всеми нами уважаем
[5].
Тишина.
Слишком затянувшуюся паузу удалось разрядить. Но разговор дальше никак не желал продвигаться. Делегация послов халифа продолжала рассыпаться на глазах и все больше ругалась промеж себя, чем пыталась договориться с Ярославом. Он же просто подбрасывал поленья в этот костерок своими редкими репликами, да наблюдал.
Наконец, после целых двух часов своеобразного цирка, делегация халифа удалилась, так ни о чем и не договорившись. И к Ярославу подошел отец Адассы.
— Я правильно понял твою задумку? — спросил он.
— А как ты ее понял?
— Ты бросил им яблоко раздора. Эта ругань тут не останется. Она уже к вечеру начнет стремительно расползаться за пределы города. Месяца не пройдет и о ней станет известно во всем магометанском мире. И многим, очень многим эмирам твои слова придутся по душе.
— Разделяй и властвуй, друг мой. Я не хочу постоянно бегать и тушить пожары войны. А оставлять создаваемое мною Иудейское царство в окружении сильных врагов я не хочу. В конце концов в нем будут править мои потомки. И зла им я не желаю.
— Тобой движет только это?
— Нет, разумеется, не только. Ты, наверняка уже знаешь, что я не люблю большие и сильные церковные организации. Они слишком опасны для людей и держав. Поэтому халифат должен быть разрушен. Ничего против ислама не имею. Я вообще ко всем религиям отношусь ровно, если, конечно, они лично мне не вредят. Но, поправь меня, если я ошибаюсь, называя всю эту религиозную одержимость чем-то безумным. Она ненормальна и как будто идет от самого дьявола.
— Ты думаешь? Я не осуждаю. Просто их вера бывает такой истовой…
— Вряд ли всеблагой бог, каковым его объявляют в исламе или христианстве будет жаждать крови тех, кто в него не верит или верит, как-то иначе, нежели отдельные иерархи. Я не люблю лицемерия. Хочешь заработать денег – заработай. Но честно. Из-за чего даже простой разбойник, что грабит прохожих на большой дороге и то ближе к богу, чем иные иерархи, что погрязли во лжи и грязи.
— Я ведь тоже иерарх.
— Иудаизм не стремится к прозелитизму. Твоей вере не нужны толпы. Вы возделываете свой сад. Поэтому я не вижу никакой опасности ни в тебе, ни в твоей вере.
— Хм… может и так, — после небольшой паузы произнес коэн. — Но я отвлекся. Я ведь пришел тебя предупредить…
— Что на меня попытаются совершить покушение сегодня ночью? — перебил его Ярослав.
— Ты знаешь?
— Это слишком очевидно, — улыбнулся наш герой. — Осознав, что я сделал, кто-то из участников посольства попытается подключить свои связи и отомстить. Они ведь не дураки. Одного я пока не понял – как именно меня попытаются устранить. Подошлют убийцу с кинжалом?
— Вряд ли, — покачал головой коэн. — По всей земле идет слава о тебе, как о непобедим воине, способном один на один свалить любого. Даже будучи едва живым. Поэтому они так рисковать не станут.
— Яд?
— Да. Скорее всего. Или еще что-то в этом духе. Может быть аспида подложат в постель или запустят ядовитых пауков.
— А скорпионов?
— Нет, про них можно не беспокоиться, — улыбнулся коэн. — Тот, в ком течет кровь древнего фараона, неуязвим для них.
— Ясно… — задумчиво произнес Ярослав. Несмотря на осмысленное использование мистификаций, его немного пугало то, что люди в них так отчетливо верят. — Ну что же, сыграем в их игру.
— Ты хочешь им подыграть?
— Я просто хочу нанести им удар их же оружием. Просто побеждать мне уже скучно. Я хочу битвы с вызовом. С завязанными глазами там или вот как сейчас – чтобы поразить врага его же оружием.
— Не понимаю, — покачал головой коэн.
— Просто в ближайшие несколько дней ничему не верьте. Особенно в мою скорую смерть…
С тем они и распрощались.
А ночью пришли убийцы.
Ярослав, не снимая доспехов, сидел в нише у двери и наблюдал. В руках он сжимал заряженный арбалет. Но в ход его пускать он не спешил.
Вот – во тьме без единого скрипа открылась входная дверь и вошел слуга с большим подносом фруктов. Точнее служанка. Красивая. Во всяком случае ее силуэт выглядел довольно притягательно.
Поставила поднос.
Осторожно достала из него что-то.
И все так же бесшумно скользя по мраморному полу двинулась к постели, где наш герой положил муляж тела под покрывалось. Подошла. Проявившись особенно четко на фоне оконного проема.
Удар.
Удар.
Удар.
Наш герой отчетливо слышал, как какой-то металлический предмет входит в муляж. В ночной тишине это словно по ушам било.
Пауза.
Убийца замерла, явно растерявшись. Ведь тело, в которое втыкают кинжал ведет себя совсем иначе.
Ш-ш-ш-бум.
Отработал арбалет. И почти сразу женский вскрик. Звук упавшего тела. Стоны. И звуки движения – убийца явно пыталась то ли ползти, то ли встать. Не ясно. Во всяком случае отсюда не разобрать. Поэтому Ярослав подпалив от прикрытой колпаком лампадки факел вышел из ниши и, выхватив меч, двинулся ближе к этой неудачливой даме.
