Программа проста как мычание. Чтение и письмо на славянском языке. Хотя бы по слогам. Счет на уровне основ арифметики. Хотя бы на пальцах. Плюс детишкам читали лекции по основам естествознания, географии и медицины. Причем упор был сделан на медицину, а точнее на санитарию и гигиену. Ну и физкультура. Куда уж без нее?
Эта школа, по задумке Ярослава, должна была выступить основой начального образования. Каждый год – новый поток, чтобы как можно скорее протащить через школу максимальное количество учеников. Пока – через одну школу. А дальше, по мере подготовке преподавателей их нужно будет открывать. Не только в Новом Риме, а вообще, окинув их сетью все владения Ярослава.
— И кто за это будет платить? — нахмурившись поинтересовалась Пелагея, когда муж поведал ей масштаб своей задумки.
— Пока – я. Пока. Потом введу налог.
— Налог?
— Чтобы все подданные скидывались на содержание школ. Раз в год, под урожай, сдавали бы по определенной доле своих доходов.
— А им это надо? Испокон веков без этого жили и еще столько же проживут.
— Ну откажутся, значит школы будут только в городах. Жителям Нового Рима и Новой Трои точно образование нужно. Сама видишь сколько ремесел развилось. И писанины да счета разного с каждым годом становится только больше. Пока мы выплываем за счет грамотных греков. Но не ты ли мне говорила, что нужно не забывать про кривичей. Или я ослышался?
— Я… но это ведь…
— Образованный человек стоит выше дремучего. Или тебе нравится, что кривичами управляют греки?
— Не нравится, — еще сильнее нахмурилась Пелагея.
— Ну вот и донеси эту мысль до старейшин. А еще донеси до них мысль, что я не ограничусь начальной школой. Это будет только первой ступенью образования. По мере подготовке учителей я постараюсь открывать следующие ступени. И так – вплоть до академии, что сможет конкурировать с Мангаврской высшей школой в Константинополе.
— Ты опять замахиваешься на что-то великое? — недовольно повела бровью Пелагея.
— Я уже сделал великое. А академия – это так, финал.
— Великое?
— Вот эта маленькая простая школа – это и есть великое.
— Ты опять шутишь?
— Я сама серьезность.
— Тогда объяснись.
— Эта школа кажется мелочью, скорее даже блажью. Но это – наверное самое значительное мое достижение. Потому что она, даже оставшись одной-единственной, за лет десять сделает больше для изменения людей вот тут, — постучал он по своей голове, — чем все остальные мои творения вместе взятые.
— Не обольщайся, — покачала головой Пелагея. — После нашей смерти их позакрывают и забудут, ибо баловство.
— Я бы поспорил с тобой, но ведь когда станет ясно кто прав, а кто ошибся мы оба будем мертвы. Так ведь?
— Ты нагородил очень много всякого, что идет вразрез с обычаями предков наших. Думаешь, кривичи не отбросят все это, как наносной мусор? Уже сейчас они ругаются. Уже сейчас ворчат, но не смеют открыто против выступить.
— А кто ругается?
— В смысле?
— Ругаются старики. А будущее за юностью. И юность впитывает мои нововведения, вырастая на них. Посмотри на мой легион. Каждый умеет читать, писать и считать. Каждый связывает свое благополучие и будущее со мной и всем тем, что я делаю. А это уже более тысячи вооруженных и хорошо обученных военному делу людей.
— И ты думаешь, что после твоей смерти легион не рассыплется?
— После моей смерти он будет служить моему сыну. А потом его сыну. И так далее. И ты, милая моя, сделать с этим ничего не сможешь.
— А ты думаешь, хочу? Думаешь, мне не нравится то, какое будущее может ждать моих детей?
— Наших.
— Наших. Но и ты пойми. Наши желания и мечты – это просто наши желания и мечты. А недовольных твоими излишне сильными нововведениями много. И их количество растет. В племенах говорят даже о том, что ты завоеватель, что лукавством захватил власть над честными людьми. А еще людей бесят эти христианские попы. Их не убивают только из опасения кары с твоей стороны. И теперь ты еще хочешь ввести налоги.
— И многие так говорят?
— Достаточно. Даже мне в лицо это уже высказывали.
— Насчет недовольства попами… хм… скажи, чтобы подробно описали все их перегибы и глупости, записали их и с тобой передали мне. Я попробую их привести в чувство. Они ведь не умеют по уму работать. Все привыкли, что у них за спиной войска и власть. Оттого и слово их слабо действует, и пример не увлекает.
— Я передам, — кивнула Пелагея…
…
Ярослав мотнул головой, отгоняя эти воспоминания, и вновь вернулся к делам школы. Открытие шло по плану. Он выступил. И теперь слушал с ответными выступлениями первых учителей, которые вещали что-то про свет знания. То есть, то, что он им и сказал «втирать».
Запуск школы оказался не так прост.
И потребовал довольно большого объема подготовительных работ. Которые, к счастью, Ярослав сумел сделать раньше, когда занимался начальным образованием сына и его будущих соратников. Поэтому базовые учебники и хрестоматии для чтения уже были. Оставалось их только начать печатать.
Да-да. Именно печатать.
Для чего пришлось создавать небольшую мастерскую. И там, с помощью литер из свинца, делать наборы для оттиска на ручном винтовом прессе. Работа была медленной и неудобной. Из-за чего – пока учебников и хрестоматий не удалось размножить должным образом. Для первого учебного года имелся только букварь в количестве, подходящем для всех учеников первой школы. Простой и неказистый. Он хранился в школе и выдавался ученикам непосредственно на занятиях.
А хрестоматии и другие учебники пока только находились в процессе. Но к следующему учебному году по полусотне томов всех необходимых книг божились сделать. Впрочем, там и без книг было необходимо изрядно и другого важного инвентаря…
Завершив торжественное открытие первой общеобразовательной публичной начальной школы Ярослав отправился беседовать с поджидавшей его делегацией славян, прибывших из… или от Арконы
[29], тут сложно было разобраться. Они ждали уже несколько дней. Но он тянул и ждал с их приемом. Ему хотелось, чтобы они походили, посмотрели на то, как живет народ в Новом Риме. Город осмотрели. С людьми поговорили. А потом и глянули на открытие школы да послушали слова. Сразу они бы все услышанное не осознали. Но это сразу. А как доедут до дома – все по полочкам разложится. Это в его понимании была первой частью их переговоров. Частью, которую сам словами и не скажешь.
— Рад вас видеть в моем городе, друзья, — улыбнувшись, произнес Ярослав, когда делегация таки пришла на прием.
