Снаряжения на добровольцев не хватало. Но ему оно и не требовалось. Он гонял их по строевой и физической подготовке. Заставлял заучивать команды на латыни и сигналы как звуковые, так и действием. Ведь профессиональная армия – это не столько снаряжение, сколько выучка, дисциплина и порядок…
Одно Добрыню радовало – никто даже не пытался нападать на земли Руси. Даже набегов малых не совершали. Потому как репутация Ярослава была настолько грозной, что все племена окрест тупо боялись с ним связываться. Ну нападешь. Ну ограбишь несколько мелких поселений где-то на окраине его владений. Но ведь потом придут комитаты. И управы на них не было. Они в глазах всех окрестных племен выглядели непобедимыми воинами. Особенно если их предводительствовал самолично Ярослав.
Если бы пришлось еще и воевать, то Добрыня точно бы не справился. Он и так – едва-едва поспевал, допуская немало ошибок и промахов. Помощники были. Но их самих требовалось учить.
Но это все было мелочью. Главное заключалось в другом – молодая Русь мало-мальски дышала и функционировала даже в отсутствие Ярослава. Вот убери его сейчас – и уже не развалится его поделка. Да, развитие резко замедлится. Ну так и что? Задел уже был сделан большой. Радикально больше, чем после первого столетия существования Киевской Руси. Чего только стоила школа, в которой обучались дети всех влиятельных представителей государства. Сообща. Изучая там грамоту, счет, географию, основы естествознания и так далее по рукописным учебникам написанным Ярославом. А потом практиковались еще в латыни и койне, а также выборочно еще в одном языке. Кто-то учил иврит, кто-то тюрский, кто-то свейский, кто-то угорский, кто-то арабский и так далее. Даже такие экзоты встречались, что изучали японский и китайский языки, благо, что девиц из числа рабынь, захваченных в Александрии, было много разных – со всех уголков мира, исключая, пожалуй, Новый Свет.
Непрерывно работала могучая распределенная мануфактура
[13], охватившая к весне 867 года территорию всех кривичей и кое-кого из их соседей. Новый Рим скупал с бассейна Днепра и Западной Двины различное растительное волокно, которое отдавал на выделку и прядение кривичам. А потом из полученной пряжи и нити выделывал на ткацких станках много разной ткани. По меркам Нового времени – каплю в море. Но для 867 года – невероятно много. Благо что толковых ткачей у Ярослава хватало – их, как и плотников с гончарами чаще всего василевс отправлял в эти края.
Кроме того, из закупаемой у кочевников шерсти, шла выделка сукна и войлока, а также изделий из них. Для зимы войлочных сапожек – аналогов валенок. Хотя и нормальную шерстяную ткань делали тоже, а также вязаные шарфы, шапки, свитера, носки, варежки и прочее, прочее, прочее.
Вовсю развернулась небольшая мануфактура по изготовлению обуви стандартных размеров. Она ее выделывала впрок, по лекалам. Благо, что теперь от кочевников шкур поступало в достатке. Хватало и на калиги, и на иную обувь на ее основе, то есть, с крепкой подошвой и изначальной ориентацией по ногам
[14].
Ей под стать была и небольшая мануфактура по производству одежды, опять же по стандартным лекалам и меркам. Простой. Крепкой. Прочной. Ноской. Такой, что, как и обувь, была очень востребована по всей округе и даже дальше. Ярослав всецело вкладывался в развитие экономики своего маленького государства. И, прежде всего, в товарное производство. Металл дорог. А обувь и одежда была нужна всем. Причем большинству требовалась не столько красивая, сколько прочная, добротная и дешевая. Чего наш герой и пытался добиться, создавая эти мануфактуры. Да, дома сшить можно и самому. Но что выйдет, то выйдет. Однако возможность за разумные средства приобрести хорошую, крепкую одежду и обувь – подкупало. И на той же распределенной мануфактуре по выделке тканей оплата труда внешних сотрудников больше шла готовыми промышленными товарами. Да и в Скандинавию и Фризию одежда с обувью по осени 866 года была впервые вывезена, чтобы опробовать товар в продаже. Богатые, как и прежде, станут, конечно же, все шить на заказ. Бедные довольствоваться тем, что найдут. А вот ремесленники и прочий люд, уже имеющий какой-никакой достаток, может заинтересоваться. Ведь труд портного и сапожника не дешев и не быстр. Во всяком случае, ему с мануфактурой не сравниться по цене-качеству, объему и повторяемости изделий.
А ведь в Новом Риме было много иных производств. Где-то ремесленных, а где-то пусть и маленьких, но мануфактур. Причем многие из них были тесно переплетены друг с другом. Так выделка бумаги работала на отходах от лесозаготовки. Регулярная лесозаготовка была связана с расчисткой новых сельскохозяйственных угодий. И так далее.
Хороший металл и разные металлические изделия, отличная бумага, костяной фарфор, ангоб
[15], клееные бакелитовые изделия, продукция легкой промышленности, продукция переработки древесины вроде древесного спирта, дегтя и досок, а также многое другое. В принципе небольшой «островок» на перешейке между Днепром и Западной Двиной производил ремесленных товаров едва ли не больше чем какое-нибудь Западно-франкское королевство. Во всяком случае в «серебряном эквиваленте». Хотя совсем недавно был глухой провинцией на вынужденном транзитном маршруте.
Русь менялась.
Русь развивалась.
И делала она эта стремительно.
Добрыня, мерно покачиваясь в седле, в который раз ловил себя на мыслях о том, в его юность всего этого не было. И что с приходом Ярослава не только удалось побороть голод, во всяком случае среди тех, кто ему служил, но и построить все это величие. И что примечательно – конца-края этому бурному развитию было не видно. Он прекрасно помнил те дни, когда они жалким десятком прятались в крохотной деревянной крепости… считай укрепленной усадьбой. Но прошло не так много лет и на плацу уже упражнялось более тысячи новобранцев. В то время как примерно такое же войско где-то воевало на краю мира…
Мыслимо ли это было раньше?
Когда-то для него, молодого парня, одержимого воинским делом, пределом мечтаний было попасть в дружину. Просто в дружину, которая может за десять лет и в поход ни разу не пойдет. А совсем чем-то запредельным виделось прибиться к викингам, что ходили по реке на юг, хотя бы простым гребцом. Но это было тогда. Сейчас же Добрыня лишь улыбался своим старым грезам. Сейчас он руководил чем-то невероятным и практически каждый день сталкивался с такими задачами, о которых в свою юность даже не слышал…
