– Понимаю, почему «эгоистка», – кивнула я, – из-за размера.
Эстер оперлась руками о раковину.
– Точно, там еле-еле двое помещались, прямо кукольное строение.
– Но «домик капризов»… – удивилась я. – Откуда это название появилось?
Экономка взяла губку для мытья посуды, капнула на нее немного геля и пояснила:
– Обычно строптивых детей ставят в угол, а Андрей Валентинович Соне говорил: «Капризничаешь? Иди в беседку и поразмышляй о своем поведении!» Конечно, такая мера применялась лишь в теплую погоду, зимой он дочь в кладовку с хозмелочами отправлял. Так вот, однажды пошла я нарвать к ужину салата, присела в грядки. Август был, темнело рано, меня за кустами не видно. Помнится, пожалела еще, что фонарик не прихватила, на ощупь пришлось зелень щипать. Вдруг слышу из «эгоистки» голос Агнии: «Девчонка отвратительно себя ведет, невоспитанна до предела. Лиде, похоже, все равно, что дочь говорит, как она учится. Вот я Ленку в строгости держу…» И давай свою кровиночку нахваливать, а ее двоюродную сестру в грязь макать.
Глава 22
Эстер не принадлежит к числу слуг, которых тортом не корми, а дай подслушать хозяйские разговоры, но в тот день ее охватило простое человеческое любопытство. С кем треплется Агния? Понятно, что не с Лидией Сергеевной. Может, с Надеждой? В доме как раз опять собралась компания друзей.
Собеседник Агнии молчал, слушал, а та окончательно распалилась и воскликнула:
– Неужели тебе не ясно? В Леночке течет настоящая кровь Бархатовых, отсюда в моей дочери благородство, разнообразные таланты, работоспособность, ум и красота. А в Софье взяли верх гены матери. Не хочу сказать дурно про Лидию, я знаю свое место, но, согласись, Елене следует быть в доме первой. Софья плохо учится, она проблемный истеричный подросток. И к тому же отвратительно влияет на Леночку, подает ей пример лени, разгильдяйства.
– Знаю, – раздался голос Андрея Валентиновича, – Соне нужны ежовые рукавицы. Она не понимает, когда с ней по-хорошему обращаются.
От изумления Эстер, сидевшая на корточках, плюхнулась прямо на грядку и сломала стрелки зеленого лука. А хозяин продолжал:
– Николай приготовил для Сони лекарство, пообещал, что оно пригасит ее вспыльчивость.
– Уж извини, но от коровинских сушеных жабьих лап нет никакого толку, – отрубила Агния.
Профессор кашлянул.
– Гомеопатия – мощное оружие.
– Нет, Соне необходимо нечто более серьезное, – настаивала сестрица. – Например, аннениум или этот, как его, новое средство сейчас придумали… энеротараин. Моя соседка его принимает, и эффект потрясающий – была склочницей, стала нормальной бабой.
– Детям такие средства не дают, – отмел предложение брат, – а вот гомеопатия в самый раз.
– Ну, хорошо, – сдалась Агния. – Вот только я сомневаюсь, что белые шарики вздорную девицу перевоспитают. Кстати, я знаю хороший интернат за городом – с пятиразовым питанием, с отличными учителями. Там Софью живо в чувство приведут.
– Я не готов к такому варианту решения вопроса, – сухо ответил Андрей Валентинович. – Она моя дочь, пусть не очень удачная, но родная кровь. И что скажут люди? Как такой шаг отразится на моей карьере? Профессор Бархатов не смог справиться с воспитанием школьницы и, расписавшись в собственном педагогическом бессилии, посадил ее под замок? Это будет удар по моему престижу. Поползут нехорошие слухи, может пошатнуться карьера, а я как раз собираюсь баллотироваться в Академию наук. Нет и нет! Софья будет жить дома и ходить в обычную школу.
– Ага, конечно, Соня твоя дочь, а Леночка в семье никто, – всхлипнула Агния, – ее можно гнобить, девочка стерпит любые унижения, только бы видеть любимого дядю. Кровная дочь Софья ненавидит тебя, а посторонняя Лена обожает, готова тебе ноги мыть и воду пить.
– Пожалуйста, перестань, – устало сказал профессор. – Я как могу обеспечиваю Лену. Да, должен признать, девочка она замечательная, светлый, благородный ребенок, мне в радость с ней общаться, малышка, как губка, впитывает знания. Но ты сильно преувеличиваешь вредность Сони. Да еще словечко какое подобрала – «гнобить»… Кто в моем доме посмеет обижать Лену? Таких людей нет.
– Неужели ты не видишь? – воскликнула Агния. – Софья над ней издевается, присмотрись внимательно. Старшая вечно младшую шпыняет. Ты не хочешь отправить Соню в интернат, значит, отдаешь Леночку ей на расправу…
К сожалению, дослушать разговор Эстер не могла – от дома донесся крик Лидии:
– Эста! Ты куда подевалась? Мы когда сядем ужинать?
Радуясь тому, что окна беседки украшены разноцветными витражами и через них нельзя рассмотреть сад, экономка кинулась на зов…
– Поняла я потом план Гнюшки, – со вздохом завершила Эстер свой рассказ. – Очень уже сестрица хозяина хотела в доме власть захватить, но у самой не получилось, так она надумала через Ленку действовать. Небось объяснила доченьке, как Соню до истерики доводить, а из себя несчастную корчить. Агния ожидала, что у брата терпение лопнет, наплюет он на свою драгоценную карьеру, отправит Софью с глаз долой, тогда ее Ленка единственным любимым ребенком станет.
– Слушаю я вас, и создается впечатление, что вы говорите не об Андрее Валентиновиче, – удивилась я. – Карьера, престиж… Я знаю Бархатова с другой стороны. Мне он всегда казался человеком тихим, совершенно не озабоченным никакими административными привилегиями, типичным кабинетным ученым.
Эстер завернула кран и повернулась спиной к мойке.
– Ты же жила в советское время. Неужели забыла, сколько усилий требовалось, чтобы защитить кандидатскую? Уж про степень доктора наук молчу. И ведь еще нужно было должность получить соответствующую.
– Я помню, приходилось буквально драться, – ответила я. – Совсем не каждому это удавалось. Нужно было интриговать, занимать какой-нибудь пост, допустим, быть членом парткома или подвизаться на профсоюзной ниве. В то время написание докторской диссертации к науке имело мало отношения. Не знаю, как в других вузах, но в том, где преподавала я, дело обстояло именно так.
– Про то и говорю. А стать профессором, затем ректором было ох как не просто, – продолжала Эстер. – Тем более что Бархатов поднялся на вершину научного Олимпа довольно молодым. Он еще тот карьерист был, все подчинил своей цели! Я тогда и предположить не могла, что потом Андрей Валентинович затворником станет. Кстати, странно это. Он просто спятил.
Я схватила экономку за руку.
– Вы знаете о психическом состоянии хозяина? Откуда?
– Полночи вчера с Лидой проговорили, – объяснила Эстер. – Она мне такие вещи сообщила! Вон чего с людьми судьба делает. Конечно, ты Бархатова уже другим застала, его этот Бурмакин переделал. Только к добру ли это, раз у Андрея Валентиновича мозг поплыл? Ты вообще хорошо понимаешь, что случилось в доме много лет назад шестнадцатого сентября?
